Александр положил на стол две тоненькие книжечки и маленькую тетрадь в картонном переплёте. Прижал их ладонью.
– Я уверен, что отдаю эти сокровища в самые достойные руки. Никто не понимает поэзию, как вы, – заявил он и так тепло улыбнулся, что сердце Лив затрепетало от счастья.
Она протянула руку, забирая подарок, и вновь ощутила жар от незримых молний, проскочивших меж их пальцев. Господи, неужели кузен тоже это чувствует? Но что он подумает? Решит, что она навязывается…
Лив раскрыла тетрадь со стихами и уткнулась носом в рукописные строки. Поначалу она ничего не видела, но волнение улеглось, и Лив начала читать. Стихи очаровали её. Лив вновь встретилась с так поразившей её накануне Татьяной. Эта уездная барышня была так понятна, так близка, будто родная сестра. Впрочем, дочитать главу не удалось, – тётка тронула Лив за рукав, и та откликнулась:
– Да, тётя?
– Я предлагаю нам всем отправиться на Тверскую, – объявила Полина. – Алекс получил записку от матери – Евдоксия зовёт его на ужин. Он отвезет нас, а я сегодня останусь с ночёвкой: побуду подольше с тобой и Алиной накануне отъезда.
– Конечно, поехали, – согласилась Лив и вслед за тёткой поднялась из-за стола.
Она прижала к груди книжки, как будто боялась с ними расстаться. Просто вдруг стихи навели её на странную мысль. А что, если она, как и Татьяна в романе, влюблена? От волнения задрожали руки… Неужто?.. Но как же так? Ведь это даже неприлично: чтобы влюбиться, Лив хватило пары лестных фраз и обычного мужского внимания. Открытие ужасало. Лив боялась в это поверить, но нежное тепло, разливавшееся в груди и пресловутые «искры», яснее ясного подтверждали, что её догадка верна.
«Господи, не дай мне погибнуть и наделать ошибок тоже не дай! Если я не могу избавиться от своей любви, помоги мне хотя бы скрыть её», – мысленно взмолилась Лив.
Добравшись до дома, Лив кинулась переодеваться. Ей так хотелось сегодня быть красивой, а нарядных платьев у неё осталось раз-два и обчёлся, и она решилась на неслыханную прежде вольность – позаимствовала без разрешения платье из гардеробной старшей сестры. Эффект оказался сногсшибательным: аквамариновый шёлк оттенил глаза Лив, а роскошный «взрослый» фасон подчеркнул достоинства её гибкой фигуры. Верная наперсница Саня, быстренько убравшая лишнее в боковые швы прямо на хозяйке, пришла в неописуемый восторг и тут же предложила:
– Нужно бы все наряды Веры Александровны сюда перенести. Зачем им впустую висеть, а то выйдут из моды, и деньги, плаченные на Кузнецком Мосту, пропадут.
В словах горничной был свой резон: средств не хватало, а мода менялась быстро, но сейчас Лив волновало другое.
– Потом всё обсудим, – заторопилась она. – Обнови причёску, только не вынимай шпильки, я спешу.
Саня аккуратно заправила в узел на макушке выбившиеся прядки, расчесала и вновь закрутила в тугую спираль чёрные локоны и залюбовалась.
– Очень красиво! –