Менестрель раскланялся, гости пошумели с умеренной силой, кто-то, должно быть, не слишком довольный выступлением, запустил в него чем-то, подозрительно похожим на останки краба. И кто бы это мог быть!
– Похоже на поэзию вагантов, – поделился Везарий впечатлением.
– Думаете? – удивился хозяин.
– Школяры, девы – я такого немало наслушался в последние годы.
– Что ж, может статься, наш певун даже где-то учился, – хмыкнул Ферье.
– Вряд ли успешно, – не замедлила ядовито добавить Мелисса.
Следом он завёл песню про подвиги молодого лорда Ферье и стало понятно, что же так подкупило старика: лорд Бернард мечтательно зажмурился, будто старый облезлый кот, греющийся на солнце.
– О да, золотые были времена, тогда я ещё не был лордом – бывало и такое, и служил простым наёмником.
Ферье замолчал, вслушиваясь в песню.
– Ох уж эти менестрели, они всегда стремятся приукрасить действительность. Впрочем, – повременив, заметил он тихо, – этим и нравятся.
– Ещё бы, – хихикнула Мелисса. – Песни и не должны отражать реальность, они должны её создавать.
– Моя дочь умна, правда? – спросил его Ферье и сразу же ответил сам: – Уж точно умнее сыновей. Да, я не раз ходил в проигранные ещё до начала бои, и знаю, как это бывает, когда люди не верят в своих вождей. Вера – вот то, на чём стоит мир. Вера в Создателя лишь одно из её проявлений, и только. Я был множество раз ранен или взят в плен, – продолжал Ферье. – И теперь благодарю небеса за то, что вообще могу ходить и дышать. Но чаще мне везло оказаться на стороне победителей, чем я заработал достаточно золота и авторитета, чтобы основать собственный отряд, – менестрель как раз пел про это. – Более полутысячи воинов: два десятка рыцарей, полторы сотни конных, две лучников и три копейщиков – столько нас было в лучшие времена.
– Не обращайте внимания, – шепнула Мелисса, – он всегда это гостям рассказывает.
– Большой отряд, и востребованный, – старик о чём-то задумался на несколько мгновений, – когда умер брат, и отец послал за мной, меня совсем не воодушевила перспектива. Отказаться от моей жизни, и ради чего? Ради чужой доли, к которой меня не готовили? Однако я вернулся, пусть и не сразу. Было тяжело бросать свой отряд, я как-то странно к нему привязался. И знаете, что я понял со временем, быть может, слишком поздно? Все эти люди, которые здесь живут, все они – мой отряд. – А вот и проповедь. Старый пройдоха будет корчить из себя святошу, а мне придётся глупо кивать и соглашаться. – И мне не хочется посылать своих людей в бессмысленную бойню, ваша светлость. Почему-то подобное времяпрепровождение совершенно перестало меня прельщать. Понимаю – долг, присяга, честь… сам я, не будь так стар и немощен, охотно пошёл бы, и позвал своих рыцарей – это наш общий долг. Но причём здесь простые люди? Они платят