Как умерла последняя роза. Владимир Холявский

рот. Я уверен, там ничего не было видно. Опять последуют возмущения, словно я виновен и в этом.

      – Да я ничего не вижу, – она возмущалась, как это было мной предсказано.

      – Попобуй на фкус! Я сеёзно кровью истекаю.

      Бу прикоснулась своим языком моего, истекающего кровью, языка и сказала, чавкая при этом:

      – Вкусная у тебя кровь. Хочу добавки! Можно я еще попробую?

      Я опять открыл рот, но вместо обещанного ласкового прикосновения она запихнула туда полную ладонь колющего снега.

      – Это доктор прописал, чтобы не болело!

      Пока я выплевывал снег, не мог понять, почему Бу удирает. Она же не улизнёт – зря старается. Прошло какое-то время, и… я рванул по её следам. Мне понадобилось всего несколько секунд, чтобы догнать проказницу. Схватив Бу сзади, я засунул свои холодные руки под её одежду. Раздался невообразимый звук, раздробив который, можно было услышать ругань, крики и смех. Вырываясь из моих объятий, она наступала мне на ноги, как обычно наступают бездарные танцоры. И через несколько секунд я и Бу оказались на земле. Мы резко, словно по приказу, замолчали. На нас легла вся ответственность за изуродованный спектакль. Но никого смеха в сторону бездарных танцоров. И рассерженного постановщика не видно… Появилась Она… Я узнал её – это была та самая Тишина, которую мы отправили в пансионат. Наверное, его закрыли за долги, а на его месте строится новый супермаркет. Вот она и бродит по улицам К., давя звуки суеты и беспокойства.