Вопросы ещё занимали разум Фомы, а палачи уже со знанием дела принялись за свою работу со всеми профессиональными навыками. Один из палачей крепко обхватил Фому обеими руками, чуть наклонив его так, что даже дышать стало тяжело. Второй цепкими пальцами ущипнул его в области спины, где-то под лопаткой, и внезапно что-то сильно обожгло его в этом месте. Боковым взглядом Фома успел заметить ещё один тонкий острый крюк, который следом вонзился под кожу на спине. Потом ещё, один за другим, три крюка. И к каждому зачем-то был привязан не то тросик, не то канат.
– Что они собираются делать? Неужели всё это можно вытерпеть? Как больно!
Наконец-то можно стать на пол, пошевелить затёкшими руками и вздохнуть полной грудью. Фома уже успел привыкнуть к боли в спине и почувствовал некоторое облегчение.
Но оказалось, что настоящие пытки ещё только-только начинались. Когда сопровождавшие его палачи внезапно исчезли во тьме. Вокруг воцарилась такая же мгла, тросики, как бы сами собой начали сокращаться, и крючьями, по очереди, оттягивать кожу спины. Когда боль усиливалась, слабый импульс тока создавал эффект лёгкого пощипывания. Натяжение крючьев возрастало, и кожа стала отслаиваться и вытягиваться, словно сползая от самой поясницы и шеи. Абсолютный мрак окружал жертву пыток и это ещё более усиливало состояние ужаса и обречённости, того вида страха, которому, наверняка, подвергался каждый, кто испытывал на себе подобные развлечения Недолюба.
Крючья подтягивали тело вверх всё сильнее и сильнее, и казалось, что даже глаза готовы выскочить из своих орбит от боли. Едва ли кто-либо из узников мог выдержать подобное состояние, чтобы не сломить у него малейшее присутствие воли. Но даже душераздирающие крики ужаса надёжно поглощали стены этих каменных пещер.
Фома ощутил всем телом, как кровь устремилась к месту боли. Может, это лопались кровеносные сосуды или, наоборот, закупоривались, пережатые крючьями вены? Понять было трудно. Да и какое дело до этого самой жертве? Сплошной кусок боли стонал и извивался, едва касаясь кончиками пальцев босых ног холодной каменной почвы под ногами. Хотелось кричать, умолять, просить о пощаде. Дрожь охватывала всё тело. Ещё этот слабый ток, пробегавший через тросики и крючья в хаотичной последовательности. Любая жертва пыталась криком заглушить боль, умоляя невидимого зрителя о пощаде.
Кожа на спине вытягивалась всё сильнее. И вот уже крючья стали впиваться остриём в затылок, сдирая кожу с головы. В какой-то момент, после очередного натяжения тросиков, Фома не смог больше коснуться пола даже кончиками пальцев ног, и туловище повисло в воздухе, раскачиваясь взад и вперёд. Вытянутой грудной клетке не хватало сил вдохнуть воздуха полной грудью. Мгновенья, минуты, часы, – всё обратилось в одну невидимую цепь бесконечности. И время остановилось, застыло во мраке подземелья.
И вдруг,