Мои родители восприняли новость о нашей помолвке с молчаливой неодобрительностью. Затем последовали вспышки открытого недовольства. Но, в конце концов, мне предоставили право совершить эту ошибку. Они боялись, что Глэдис испортит характер домашнего мальчика с необыкновенным чувством цвета, предпочитая забывать, что мой нрав и так был словно списан с образа обаятельного монстра из психологического триллера.
На ее фоне я показался собственной семье невинным агнцем. «Она совершенно не из нашего круга», – вливали они в меня свой испуганный шепот, как будто пара ларцов с бриллиантами могла мне помешать. Я искренне недоумевал: как они не понимают меня? В нее невозможно не влюбиться. Это было бы такой же редкой разновидностью ненормальности, как количество людей, ненавидящих аромат розы. Глэдис благоухала и светилась красотой и аристократичностью. К деньгам она относилась исключительно как к средству, позволяющему проявить любовь к себе – никакой алчности, суетливости, перенапряжения. Благотворительностью не интересовалась, но это было простительно: главным объектом ее филантропии стал ваш покорный слуга. И все это – под блистательным налетом выверенного высокомерия, с тонкой ноткой – ах, вы слышите этот хулиганский пересвист, подобный звуку бьющегося хрусталя? – великосветской грубости и вульгарности.
Джон, увидав ее, просто крякнул и, отведя меня в сторону, сказал: «Ах, ты ж, шалава голубых кровей…»
А все остальное – искусно вплетено в мою жизнь, бежит венами по метрополитену плоти, ломает и оттачивает кости, рассыпается мушками перед глазами.
Глава 7
Это был дождливый, но теплый сентябрьский день. Почему-то почти все судьбоносные события в моей жизни, как сонные мухи липнут к осенним месяцам, с их перепадами настроений и коварством погоды. Может быть, это какая-то программа, заданная в детстве? Школьное расписание, обязывающее совершить рывок, усилие над волей, пока не выпал первый снег?
К Джереми меня привела Глэдис. «Э-ээ… То, что ты рисуешь – прекрасно, Ники, но у тебя совсем нет чутья на актуальность, ты уж прости, – сказала она мне багряным вечером, точным движением высекая огонь из золотой зажигалки и прикуривая тонкую сигарету, своей длиной грозившую поспорить с ее аристократическими пальцами. – Он лучший и самый востребованный в Лондоне. У него студия на Челси-сквер, газеты каждый уикенд