– Хорошо, – начал главный аналитик, – Я занесу твою жалобу в перечень безотлагательных угроз, требующую немедленного рассмотрения, – Буреман сдвинул бровь и неторопливо внес в систему зашифрованное послание.
Ответ последовал незамедлительно, но это было уведомление о прочтении. Ответ на письмо пришел чуть позже. Буреман внимательно прочел его.
– Твой ход, – с улыбкой обратился он к Уотсону, – Комитет по делам безопасности Земли готов в экстренном порядке рассмотреть все замечания. Слушание начнется через час в резиденции зеркального зала.
– Пожалуй, потороплюсь! – буркнул под нос Оливер и не растрачиваясь на благодарности вылетел из кабинета главного аналитика со скоростью, с какой некоторое время назад влетел в него.
– Не забудь прихватить доказательства! – крикнул вдогонку Буреман, но след Оливера остыл, быстрее, чем остывает утренний кофе, пока читаешь свежую новостную прессу.
Резиденция зеркального зала.
Собрание комитета безопасности.
Все стены зала, исходя из его названия, покрывались зеркалами, из-за чего складывалось ощущение, что в зале присутствует в двое больше людей чем следовало. Интерьер зеркального зала походил на арену, в которой сидящие по кругу аудиты свободно наблюдали стоящих в центре докладчиков. Сцена разделялась на две половины, каждая из которых, представляла барьер для ведения словесных дискуссий и интеллектуальных прений.
В комитете безопасности Земли все вопросы решались с помощью открытых дебатов.
Оливер так настойчиво торопился успеть, что застал выступления нескольких пар идущих перед ним ораторов, каждому из которых выделялось пять минут времени.
Выступления их так сильно сочетались между собой, что звучали подобно мотиву одной мелодии, исполненной на разных музыкальных инструментах. Вещала женщина, доносилась скрипка, толковал мужчина, распознавался контрабас, лишь чахлый аллергик, ощутивший в момент доклада запах аллергена, вносил в композицию жёсткие ритмы электронной драм-машины.
Наконец их музыка стихла и барьеры освободились для выступления новой пары ораторов.
Оливеру Уотсону предстояло отстаивать свою позицию против прислужника правительства Шаома Цы Китоку. Не смотря на знатный статус прислужника, Китоку Цы являлся обыкновенной государственной шестеркой, наёмником призванным устранять всех, кто не признает планов тайного правительства или пытается их очернить.
Китоку имел налимьи усы и узкий прищур. Он подошел к барьеру, бросив в Оливера кроткий, но хлёсткий взгляд.
– Палач разделяет человечество на две части: голову и туловище, – заговорил прислужник, – Конвенция о свободе слова добавила к этому списку еще и язык. С тех пор как каждому стало дозволено высказываться в меру своей узколобости, мир пополнился тысячами радикалов. Один из них перед вами уважаемые слушатели, – жестом руки Шаома