А запрет русского языка как второго регионального… Кому это нужно было? Зачем было будоражить Юго-Восток? А этот телефонный разговор Тимошенко и Шуфрича, в котором Тимошенко заявила, что жителей Донбасса нужно расстреливать из атомного оружия… Зачем его целенаправленно слили в сеть? Чтобы испугать миллионы людей и вынудить их защищаться? Значит, Донбасс тоже подставили, испугав расправами и атомными бомбами, раструбив на весь мир о вторжении русской армии? Вторжение русской армии такой же повод для развязывания рук, как и убийство «Небесной сотни», но зачем? Зачем в своём собственном доме устраивать такую мясорубку? Стоп! Но Букорос тоже прав: мясорубку спровоцировал Стрелков, или как там его… Гиркин. Захваты РОВД, расстрел СБУ «Альфа», объявление мобилизации, захваты военной техники, да ещё расстрелы самолётов и вертолётов это – вызов государству. Да ещё Крым… Россию тоже нельзя сбрасывать со счетов…
А российские диверсанты, о которых говорил Букорос? Ведь они расстреливали Донецк и Луганск изнутри, из миномётов, чтобы загнать местных в ополчение… Но ведь и мы расстреливаем Донецк и Луганск по приказам командования, и наши диверсионные группы точно также стреляют по гражданским объектам! Получается, все стороны работают на разжигание конфликта, изображая при этом какое-то противостояние!? Иначе, чем оправдать работу конфетной фабрики Порошенко в Липецке, как не какими-то закулисными договорённостями? Это какой-то чудовищный заговор против Украины, в котором, судьбами людей, их жизнью, распоряжаются не иначе как маньяки и мракобесы, сидящие в Киеве, Москве и Вашингтоне.
Капитан Цапко с каменным лицом прошёл мимо Петровича, даже не заметив его. Зубы капитана были настолько сильно сжаты, что было видно, как на лице играют желваки. Казалось ещё немного, и зубы раскрошатся на мелкие осколки, перетирая друг друга в пыль. Капитан чувствовал себя бессильным что-либо изменить, и как чья-то невидимая рука, помимо его воли, подчиняет его волю себе, делая из него тупое орудие убийства. Цапко сел в машину, и бросил папку на переднее пассажирское сиденье, туда, где раньше лежал свёрток с салом. Захотелось тупо нажраться водки, до упаду, в слюни, в хлам. Чтобы пропала стена, давящая своими кирпичами-фактами, чтобы убежать от самого себя, хоть на миг, хоть на минуту, хоть на один день…
Цапко завёл машину, и проехал несколько кварталов, до первого гастронома, который только что открылся. Купив в гастрономе литровую бутылку водки, Цапко сел в машину, бросив купленную бутылку на папку, лежащую на переднем сиденье, и, стиснув зубы, отрешённо уставился куда-то вперёд. Он чувствовал, что упустил в этой жизни что-то важное, но не мог понять, что? Почему он оказался в этой ситуации? Где он сделал что-то не так? Он был бы рад улететь как птица на край земли, хоть за край, хоть на Марс, лишь бы не участвовать