Подросток спокойно смотрел на неё и ждал, что она будет делать дальше. Солнечный свет, льющийся в салон микроавтобуса сквозь промытые дождём окна, обещал великолепный день. Майя Сизифовна внутренне встрепенулась. Ей показалось, что она стоит перед разгадкой какой-то важной тайны. Конечно, надо было держать марку, быть с мальчишкой издевательски властной, может быть, даже грубой. Но любопытство взяло верх и Кожан, что называется, поплыла.
– Мухин, ты похож на зубного врача, приготовившегося удалить мне больной зуб. Смотришь на меня строго и с таким сожалением, как будто увидел что-то нехорошее у меня внутри. Какую-то заразу. Ну, хорошо, удаляй зуб, если он кажется тебе испорченным. Я не боюсь и я не против.
– Только не говорите потом, что я вас обманул, ладно?
– Хорошо, договорились. Итак, ты обещал мне распутать старые узелки в кармане моего пиджака. С чего начнем?
– С самого начала. Сегодня вы в очередной раз собирались поступить против собственной совести. Сдать сироту в детдом, хотя сами лично терпеть не можете эти заведения и считаете, что в большинстве случаев они калечат, а не спасают детей. Однако вы научились вести себя двулично, оправдываясь перед собой тем, что к маленькому обману вас вынуждает ваш ответственный пост, забота о детях и здравый смысл. Потрясающее заблуждение! И вы себя убедили, что это не заблуждение, а просто такой вынужденный прикид, мулька, показуха для всех остальных. Но сегодня вас выдала ваша одежда, ярко-красная юбка. Случайное совпадение, намекающее на возможность покончить с вязкой двуличностью, которая вас рано или поздно погубит.
– Допустим, что ты прав. Хотя, скорее всего, я угодила в сумасшедший дом, где тринадцатилетние мальчики дурачат взрослых и корчат из себя Кашпировских и Гарри Поттеров. Да, в дурдом на колёсах, – Кожан говорила так, словно пыталась убедить себя в том, что в происходящем нет ничего необычного. – Детские дома, опека, милосердие – всё это не моё, допустим. Но я никогда не чувствовала в себе потребность приносить людям зло.
– Вы этого не хотели, но вы это делали, как всякий ослеплённый самообманом человек. Знаете, почему вас хотела зарезать Нюта, та крохотная сиротка с вывернутыми ногами?
– Она была больна на голову.
– Она разглядела в вас палача и испугалась, что вы тащите её на эшафот. Только сами вы в тот момент думали, что спасаете девочку, и никто бы не смог вас в этом разубедить. А она не знала, как вывернуться от вас, избавиться от предчувствия гибели и ужаса близкой смерти.
– Господи, да что ей было нужно?
– Мама. Дом. Любовь.
Три обычных слова, так просто сказанные подростком, окончательно сбили чиновницу с толку. Она почувствовала всю нелепость ситуации, когда мальчик объясняет ей, многоопытной завотделом опеки, очевидные вещи. Кожан промолчала, собираясь с мыслями.
– Впрочем,