«Ты самая большая моя ценность».
Отец выглядел озадаченным, словно то, что я ему сообщила, было верхом оригинальности.
На следующий день после нашего «разговора» я нашла у себя на кровати книгу. Она, должно быть, стоила немалых денег. На кожаном переплете я увидела тисненое изображение Сарасвати, нашей богини искусств. Страницы были тщательно разрезаны и оказались совершенно чистыми.
«Конечно, они пустые, Сита. Они твои».
В уголках папиных глаз лучились морщинки. Ему с трудом удавалось не расхохотаться.
Я не понимала.
«Чтобы записывать свои мысли. В Англии это зовется дневником, – чертил он пальцем у меня на ладони. – Ты очень умная девочка».
Я бы меньше удивилась, если бы отец подарил мне слона и сказал, что я должна его дрессировать.
«Возможно, никто, кроме твоих детей, не сможет прочесть этого, – продолжил «писать» отец, – но ты калакар, Сита».
На хинди это значит «человек искусства». Это была самая большая похвала, которую я слышала из уст отца.
Я вспомнила эти слова, когда шла по коридору к спальне матери. Но какой прок быть калакаром? У меня нет настоящего ремесла, как у повитухи или отца. Я постучала в дверь. Даже перед ней, казалось, нос улавливал запах пота.
– А где твоя бабушка? – отворив дверь, спросила повитуха.
– Она сказала, чтобы я отсюда не выходила до тех пор, пока мама не родит.
Морщины на лбу старухи как будто стали резче, но она ничего не ответила на мои слова. Я закрыла за собой дверь и приблизилась к чарпае, деревянной кровати, состоящей из рамы, на которую натянуты веревки. Мама посмотрела на меня, и я протянула ей руку, но у нее не хватило сил сжать мои пальцы.
– Сита, – тихо произнесла мама.
Ее красивое лицо было искажено от боли. Белая простыня, которой она была укрыта, липла к мокрой коже.
– Дитя не хочет выходить. Где твоя бабушка?
Повитуха бросила на меня строгий взгляд, давая понять, чтобы я помалкивала, она и сама справится.
– Пошла молиться, – ответила старуха. – Тужьтесь.
Мамина коса лежала на подушке, словно длинная черная змея, свернувшаяся кольцами на кровати и собирающаяся задушить маму своим телом. Я стояла у кровати и выполняла то, что приказывала мне повитуха. Когда требовалась горячая вода, я ее подносила. Когда надо было помочь натереть мамин живот маслом энотеры, я помогала.
Когда мамино дыхание затруднилось, повитуха повернулась ко мне и сказала:
– Приведи бабушку.
Я стояла в нерешительности.
– Быстро! – велела повитуха. – Дитя без помощи лекаря на свет не родится.
Развернувшись,