Брови Сундари взмыли вверх подобно двум испуганным птицам.
– Чтобы собрать деньги на приданое, осталось очень мало времени.
Женщина протянула руку и отвела в сторону занавесь. Мы вошли в огромное помещение. Ничего более просторного я в своей жизни не видела. Потолок покрывала резьба по дереву. Окрашен он был в золото, а вот стены, на вид очень гладкие, сверкали, словно отполированная скорлупа яиц. Посередине мелодично журчал фонтан, а вокруг него было разложено не меньше дюжины желтых подушек, на которых восседали женщины в элегантных ангаркхах. Таких пышных нарядов мне тоже не доводилось видеть. Вместо простых одеяний длиной до колен, вроде той ангаркхи, что была на мне, эти женщины красовались в свободных одеждах из шелка, тщательно завязанных на талии поясами. От меня пахло пылью и лошадьми, от них – жасмином и розами. При виде нас они поднялись со своих мест. Их было семеро.
Сундари, по-видимому, тоже посчитала. Лицо ее нахмурилось.
– Где Кахини?
– В саду, – сказала самая низенькая из девушек.
У нее было округлое, светящееся, словно жемчужина, лицо. Одета она была в красивую золотисто-фиолетовую ангаркху.
– Моти, прошу тебя, приведи ее в зал рани.
Девушка удалилась, а я задалась вопросом, это ее настоящее имя или же прозвище, ибо «моти» с хинди переводится одновременно как «жемчужина» и «пышка».
Тем временем другие женщины обступили меня.
– Это Сита Бхосале из Барва-Сагара, – представила меня Сундари. – Надеюсь, что вы будете относиться к ней так же, как и к тем из вас, кто родился в городе.
– Ты правда из деревни? – поинтересовалась одна из женщин.
– Мы слышали, что ты говоришь по-английски, – сказала другая.
Все заговорили одновременно. У меня просто не было времени ответить хотя бы на один из вопросов. Вскоре из сада вернулись Моти и Кахини. Все вдруг замолчали. Кахини обладала поразительной красотой. Никогда прежде мне не доводилось видеть настолько утонченных черт лица, отличавшихся идеальной правильностью и выразительностью, словно изваянных из алебастра. Девушка была одета в голубую шелковую ангаркху и облегающие ноги чуридары. Одежда ее была украшена вышитыми серебряной нитью цветками лотоса. Темные волосы были заплетены в четыре косы, соединенные под конец вместе. На щиколотках и запястьях позвякивали маленькие серебряные колокольчики. На шее висело ожерелье из бирюзы и серебра тонкой работы.
– Значит, ты новая телохранительница, – сказала она бесстрастным голосом, в котором не было ни радушия, ни неприязни.
Просто пустой сосуд, ждущий, когда его наполнят.
– Это Сита Бхосале из Барва-Сагара, – еще раз представила меня Сундари. – Одна из вас должна показать Сите дургавас, а потом проводить на майдан. Кто желает?
– Я, – вызвалась Кахини.
Наступила многозначительная тишина, словно никто от нее такого не ожидал.
– Хорошо, –