Верзила снял шляпу, сюртук и атласный жилет, напарник помог ему стянуть рубашку. Стивенс тотчас же принялся неспешно раздеваться сам. Когда противники повернулись лицом друг к другу, Стивенс издал пораженный возглас – только теперь ему и баронету бросилось в глаза уродство верзилы. Череп был обезображен: на верхней части лба имелась вмятина, а нижнюю горизонтально пересекал рубец, багровый и страшный.
– Господи всемилостивый! Скажите, что у вас с головой?
– Думал бы ты о своей башке, приятель, – злобно ответствовал верзила. – Вскорости тебе ни до чего не будет дела, окромя нее. Так что оставь в покое мою черепушку!
Напарник расхохотался хрипло.
– В самую точку, Томми, братец! Делайте ставки на того, кто никогда не проигрывал. Все золото Сити против апельсина!
Забияка Том, подняв кулаки, стоял сейчас в центре площадки. Обнаженный по пояс, этот верзила вырос, казалось, еще больше и превратился в великана; его могучая грудь, крутые плечи и руки с упругими мускулами могли бы служить боксерским эталоном. Маленькие глазки яростно сверкали под рассаженными надбровьями, губы изогнулись в кривой, жестокой ухмылке. Молодой боксер невольно подумал, что в жизни не видел человека, который производил бы столь сильное впечатление, граничащее с ужасом. Однако – эта мысль подбодрила его – он прежде не сталкивался с равным себе противником, и вряд ли такой попадется на обычной сельской дороге… Подумав так, Стивенс широко улыбнулся и принял стойку, изготовившись к бою.
То, что случилось дальше, ошарашило его. Проведя финт левой, незнакомец нанес правой другой удар, чрезвычайно сильный, – и с такой внезапностью, что Стивенс едва сумел увернуться и совершить ответный удар, когда верзила подступил вплотную к нему. Через миг мощные лапы противника сгребли боксера, будто клешни, – и тот, взлетев вверх, кувыркнулся в воздухе и упал на траву. Незнакомец отшагнул назад и скрестил руки на груди, пока Стивенс вставал с земли, багровеющий от негодования.
– Эй! – крикнул молодой боксер. – Это что еще за приемчики?
– Нарушение правил! – воскликнул баронет.
– Да какое нарушение, к чертям?! Лучший прием, что я когда-нибудь видел! – сказал приземистый напарник верзилы. – Вы о каких это правилах толкуете?
– О правилах маркиза Куинсберри, естественно![6]
– В жизни не слышал. Мы деремся по правилам лондонского бокса!
– Ну ладно! – яростно выкрикнул Стивенс. – Видал я и не такое. Теперь ты меня не подловишь!
И вот, когда верзила опять применил сходный прием, Стивенс ответил ему тем же. Бойцы, сцепившись, повалились на землю – чем и закончился раунд, как и последующие два.
– Что вы можете о нем сказать? – тихо спросил баронет у Стивенса во время одного из перерывов между раундами, когда верзила отошел к своему секунданту и уселся перевести дух на заросший травой вал, окаймляющий лужайку.
Ухо Стивенса кровоточило, но иных