На учения привлекали всех штабистов, за исключением старого кадровика, которого всё пытались и никак не могли уволить: не так просто избавиться от начальника отдела кадров без образования, но имеющего обширные дружеские связи в этом жреческом ведомстве. Когда штаб пустел, майор усаживался перед амбарными книгами и, испытывая сладостное томление, вычитывал и выписывал все чуждые, подозрительно и возмутительно звучащие фамилии. В эти минуты, он чувствовал себя пророком-предвестником по имени Иоиль. Уверенный, что уже ничего изменить нельзя, он находил утешение, прозревая тех, от кого надо ждать беды. «Слушайте это старцы, и внимайте все жители земли сей! – мысленно возглашал он. – Грядет День Господень! Придите, и я укажу вам неправедных!»
Галкин пришел в ужас, когда почувствовал, что прыжков с парашютом не избежать. «Все что угодно, – только не это!» В нем всегда жил панический страх высоты. Это было сильнее его.
Утром того дня, на который назначены были прыжки, Бульба глянул Пете в глаза и спросил: «Боишься?» «Боюсь.» – честно признался Галкин. «Ну и правильно, – согласился Тарас, – только не паникуй. Страшно всем. Но страшнее всего показать, что ты трусишь». По дороге на аэродром и потом, когда самолет уже тронулся с места, Бульба пристально наблюдал за приятелем. Его что-то тревожило: что-то в Галкине было не так, как всегда.
Когда самолет начал разбег, и все за окошком рванулось назад, у Галкина перехватило дыхание: он, вдруг, ясно увидел, что жизнь кончается, что с рождения счет его дней шел именно к этой минуте. В следующее мгновение аэродром ушел вниз и, неестественно уменьшаясь в деталях, стал медленно разворачиваться. Галкин закрыл глаза. Из инструктажей и тренировок на стенде он уже знал, как все будет происходить: загорится сигнал, Бульба скомандует «Товьсь!», парни построятся, и каждый наденет на штангу, идущую вдоль борта, карабин своего вытяжного фала. А в воздухе этот прочный канатик автоматически вытянет парашют. Опытный парашютист открывает его самостоятельно, дергая за вытяжное кольцо. Фал используют, главным образом, для новичков, которые, с перепуга, могут раскрыть парашют слишком рано или вообще не раскрыть.
Отворили боковой выход. С одной стороны от него встал Бульба. С другой – подходили солдаты. Сержант командовал «Пошел!», легонько толкал сзади, и новички сыпались из машины, как горох из стручка. С отвращением глядя на свой «поводок», Галкин приблизился к двери и увидел, что глаза Тараса слезятся от ветра: провожая взглядом ребят, сержант чуточку высовывался. «Он меня в шлеме и не узнает» – подумал Петя. И в этот момент прозвучала команда: «Пошел!» «Да, пошел ты…сам!» – выругался Галкин, проваливаясь в ревущий поток, но за мгновение до прыжка сделал то, что приказал себе сделать еще на земле: нажал на защелку и, сняв карабин со штанги, освободил фал.
От смертельного ужаса, на какое-то время, Галкин утратил сознание. Очнулся, когда все вокруг «застыло в оцепенении».