Вижу: бесы собралися
Средь белеющих равнин…
Но сначала видения ямщика описывались у Пушкина совсем по Данте: «Али мертвых черти гонят…», «Мчатся, вьются тени разны» (как видно, не «бесы», а «тени»).
Совпадает даже несколько неожиданное пушкинское сравнение снежных хлопьев – «бесов» с дантовским осенним листопадом, которое находит соответствие в Третьей песне «Ада» (III: 109—115), где с падающими с ветвей осенними листьями у Данте сравниваются души умерших, гонимые в Ад бесом Хароном: «А бес Харон сзывает стаю грешных…// …И гонит их, и бьет веслом неспешных. …// Так сев Адама, на беду рожденный,// Кидался вниз…»:
Как листья сыплются в осенней мгле,
За строем строй…
Ср. у Пушкина:
Закружились бесы разны,
Будто листья в ноябре…
Литературный источник, вдохновивший Пушкина на создание его инфернальных сцен в «Бесах», говорит о небанальности пушкинского замысла, о силе и глубине внутренних переживаний его героя.
Подобная параллель указывает ещё и на то, что в «Бесах» тема «запоздалого путника», оказавшегося во власти зловещих сил, и, соответственно, на грани двух миров, смыкается с другой темой – темой путешествия (нисхождения) в Ад и его испытаниями. Это как раз тот мотив, который Данте развивает в «Божественной комедии» («Земную жизнь пройдя до половины…»). Это те испытания, которые ждали и Христа, когда он три дня шёл в Ад, как это описано в Библии. Это то, что прошёл Орфей, спускаясь в Ад за Эвридикой. И это то, что мы видим в стихотворении Пушкина 1832 года «И дале мы пошли…», которое, с одной стороны, является реминисценцией из «Божественной комедии» Данте, с другой стороны, рисует путешествие самого Пушкина, где он сам становится героем, нисходящим в Ад. Как правило, сюжет о «запоздалом путнике» у Пушкина всегда идейно тесно смыкается с темой «нисхождения в Ад», являясь также одним из его мотивов.
Что даёт, в конечном итоге, Пушкину обращение к этой теме и к этому сюжету?
В пушкинской реминисценции из Данте – стихотворении 1832 года «И дале мы пошли…» – герой (сам Пушкин), созерцая «мелких грешников» в Аду, видит там и себя самого («и я узрел себя в подвале»). Увидев, таким образом, себя на кругах Ада, он подвержен глубоким переживаниям:
И, камень приподняв за медное кольо,
Сошли мы вниз – и я узрел себя в подвале.
…………………………………………
Я издали глядел – смущением томим.
Картина видения себя в Аду – это видение собственной смерти. Что пробуждает эта картина? Какие духовные прозрения даёт она в ряду общей концепции путешествия героя? Когда герой находится на определенном уровне своего жизненного пути и достигает каких-либо высот,