Я попал детский дом в шесть лет, но того совершенно не помню. Судя по документам, сирота с рождения. Мать бросила в роддоме, но какие-то добрые люди почти сразу усыновили, продержав у себя шесть лет, как собственного ребенка. А потом, опять же, по каким-то своим соображениям, отдали в детский дом. Документы, что были мне выданы по выпуску из детского дома ничего не говорили о причине отказа и кем были те люди – понятия не имею.
Говорили, что я долгое время чурался других детей. Меня пытались задирать или пытались идти на контакт, но я всех игнорировал и влился в местный социум лишь спустя два года, став самым обычным обитателем приюта, разве что интровертом.
Все это я не помню. Помню только пианино. Его подарил в детский дом какой-то мужчина, благородно избавившийся от лишней мебели после того, как его мама – учительница музыки, умерла. Оно было старым, рассохшимся, с потрескавшимся лаком на стенках, но вполне рабочим. Таким я его впервые увидел, проходя мимо одного из кабинетов.
– Надо его настроить и можно будет проводить уроки музыки, – говорил стоявший рядом с ним директор паре воспитательниц и те кивали головами.
Для этих целей, из ближайшей школы был приглашен седой мужчина, в прошлом массовик-затейник, считавший основным своим инструментом баян, но имеющий некоторый опыт общения и с пианино. Он провозился с инструментом почти неделю, приглашая, по очереди, разных людей, чтобы те привели его в чувство, а потом собрал всех детей и под присмотром директора проверил каждого на слух.
Помню, как я впервые извлек из пианино звук, нажав на какую-то белую клавишу. Тогда я не знал, как это выразить словами, а сейчас думаю, что почувствовал себя так, словно передо мной распахнулась новая Вселенная. Было в этом что-то могучее и стихийное, полное силы и, в то же время, хрупкое, зависящее только от того, сделаю я правильный выбор в новом звуке или нет. Никогда раньше я не касался музыкальных инструментов, но с того момента точно понял, что пианино и я – связаны на всю жизнь.
Поняли это и другие.
– Тебе определенно стоит заниматься музыкой, – сказал массовик-затейник, к тому времени уже принятый в штат учителем музыки, хотя я больше ничего так и не сделал, просто сидел перед клавиатурой с открытым ртом и ловил эхо открывшегося знания. Как он это понял, я, уже с солидным музыкальным образованием и опытом – до сих пор не могу объяснить. Возможно просто выбрал одного ребенка в ученики, чтобы задержаться в детском