Олег целовал крест на том, что сделает так, как ему велят, и действительно отправился в Смоленск, но лишь затем, чтобы, пополнив здесь свою дружину, броситься на сидевшего в Муроме Изяслава. Тот успел собрать «воя многы» из Ростова, Суздаля и Белозерья. Олег, став под Муромом, послал к нему сказать: «Иди в волость отца своего к Ростову, а то [то есть Муром] есть волость отца моего; да хощу оттуду поряд сотворити со отцем твоим, се бо мя выгнал из города отца моего.
А и ты ли не хощеши здеся хлеба моего дать?» Но Изяслав «не послуша словес сих, надеяся на множество вой». Олег же надеялся на свою правду, говорит летописец, потому что теперь, притязая на Муром, отчину своего отца, он был в своем праве. 6 сентября разыгралась «лютая» битва, в которой Изяслав был убит; войско его разбежалось – кто в лес, кто в город. Олег победителем вошел в Муром, перехватал воинов Изяслава и заковал их в цепи. В скором времени ему сдались Суздаль и Ростов, после чего Олег сделался хозяином всей северо-восточной окраины Русской земли: «И перея всю землю Муромску и Ростовьску, и посади посадникы по городом, и дани поча брати».
Пуститься во все тяжкие Олега побудило то, что Чернигов был снова потерян для него. Татищев сообщает, что еще под Стародубом Святополк и Владимир договорились между собою отдать Чернигов Давыду, а «Олгу для его беспокойств Муром», «но сего Олгу до съезда не объявили». Действительно, в письме самого Мономаха к Олегу, написанном в конце 1096 или в начале 1097 г., есть строки, подтверждающие как наличие договоренности о переводе Олега в Муром (правда, из слов Мономаха следует, что это решение Олегу все-таки «объявили»), так и факт переговоров с Давыдом – очевидно, по поводу черниговского стола. «Что ты хочешь теперь взять насилием, – пишет Мономах, – то мы, милосердствуя, давали тебе и у Стародуба, отчину твою [имеется в виду Муромо-Рязанская земля]; Бог свидетель, что мы рядились с братом твоим [Давыдом], да он не мог рядиться без тебя. И мы не сделали ничего дурного, но сказали ему, посылай к брату, пока не уладимся». Но Олег, по-видимому, не желал получать отчины из милости, словно бедный родственник, и стремился то ли выкроить для себя новое княжество на берегах Оки и Волги, то ли просто нахватать впрок чужих земель, чтобы затем, на «поряде» с Мономахом, выменять на них свою черниговскую отчину242.
После гибели Изяслава в дело вмешался его старший брат, новгородский князь Мстислав, который вызвался быть посредником между своими родным и крестным отцами243. Новгородские послы, прибывшие в Ростов, передали Олегу его слова: «Иди опять [назад] к Мурому, а в чужей волости не седи; аз же пошлю с молением отцю моему, и смирю тя с ним». Смерть Изяслава, обещал Мстислав, не будет поставлена в вину Олегу: «Аще и брата моего убил еси, то же есть не дивно, в ратех бо и цари и мужи [знатные люди] погыбают».
Держа слово, Мстислав отписал отцу, и вскоре Олег получил от Мономаха примирительное послание. Владимир признавался, что взялся за перо после тяжелой душевной