– Но почему? – допытывалась я.
– Доверься мне, – умолял он, и его мягкий голос кружил голову.
Неподалеку завыли сирены.
– Обещаешь потом все объяснить?
– Ладно, – с внезапным раздражением бросил он.
– Ладно, – зло повторила я.
Понадобилось шесть санитаров «Скорой помощи» и двое учителей – мистер Варнер и тренер Клапп – чтобы отодвинуть фургон и перенести поближе к нам носилки. Эдвард наотрез отказался лечь на них, и я попыталась последовать его примеру, но он предательски сообщил им, что я ударилась головой и, наверное, у меня сотрясение. Я чуть не умерла от унижения, когда на меня надели фиксирующий воротник. Казалось, вся школа сбежалась посмотреть, как меня грузят в кузов «Скорой помощи». Эдварду досталось место в кабине. Только этого не хватало!
В довершение всех бед шеф полиции Свон прибыл раньше, чем меня успели благополучно увезти.
– Белла! – в панике закричал он, увидев меня на носилках.
– Все хорошо, Чар… папа, – я вздохнула. – Ничего со мной не случилось.
За подтверждением он обратился к ближайшему санитару. А я отвлеклась, чтобы обдумать мешанину необъяснимых видений, беспорядочно крутившихся у меня в голове. Когда меня подняли, чтобы унести от машины, я заметила глубокую вмятину на бампере бежевой машины, очень характерную вмятину, повторяющую очертания плеч Эдварда… будто он вжался в машину с такой силой, что погнул металлическую раму… Я попыталась найти логическое объяснение происшедшему, но безуспешно.
Его семья наблюдала за нами издалека, с самым разным выражением лиц – от осуждения до бешенства. А беспокойства за брата я что-то не заметила.
Разумеется, «Скорая» прибыла в окружную больницу вместе с полицейским эскортом. Все время, пока меня выгружали, я чувствовала себя нелепо. Особенно когда Эдвард просто вошел в дверь больницы на своих двоих. Мне осталось лишь скрипеть зубами.
Меня привезли в приемное отделение «Скорой» – длинную палату с кроватями в ряд, отгороженными друг от друга занавесками с пастельным рисунком. Медсестра надела мне на руку манжету тонометра и сунула под язык градусник. Поскольку никому не пришло в голову задернуть занавеску и обеспечить мне хоть какое-то подобие уединения, я решила, что больше не обязана терпеть дурацкий фиксирующий воротник. Как только медсестра вышла, я расстегнула липучку на нем и зашвырнула его под кровать.
Снова поднялась суета, и к соседней кровати подвезли еще одну каталку. Несмотря на тугую окровавленную повязку на голове, я узнала пациента – это был Тайлер Кроули из моего класса политологии. Тайлер пострадал раз в сто сильнее, чем я, но увидев меня, заволновался.
– Белла, прости, пожалуйста!
– Тайлер, со мной все хорошо, а вот ты неважно выглядишь. Как ты?
Тем временем медсестры начали снимать с него пропитанные кровью бинты, и оказалось, что весь лоб и левая щека Тайлера усеяны множеством мелких порезов.
Мой вопрос он пропустил мимо ушей.
– Я уже думал, что задавлю тебя! Разогнался по глупости,