Немного подумав, Васька подошёл к памятнику и, вытащив носовой платок, принялся оттирать еле заметную надпись. Надпись гласила: «Здесь покоится Тимергалиев Рустам Нургалиевич» Даты рождения и смерти прочесть не было возможности, так как какие-то хулиганы на этом месте синей краской вывели: «басурман». Васька усмехнулся: «Надо же, хотели надругаться, а попали в точку». Он вспомнил, что видел банку из-под краски по дороге на кладбище. Сходив за банкой, он сковырнул крышку, на дне ещё оставалась краска. Васька, оглядевшись, подобрал небольшую щепку, размешал краску и принялся обводить надпись на памятнике, затем снизу добавил ещё несколько слов и, отойдя на два шага, удовлетворённо хмыкнул. Получилось совсем даже неплохо. На этот раз вся надпись выглядела так: «Здесь покоится Тимергалиев Рустам Нургалиевич, по прозвищу Басурман, последний бич посёлка Рудник». Краска ещё оставалась, и Окороков написал: «Пусть земля ему будет пухом». Теперь, кажется, всё. Васька забросил банку в кусты, и звук разбитого стекла указал, что она нашла там брошенную накануне бутылку.
Окороков ещё раз оглядел могилку, похлопал себя по карманам в поисках сигарет, но, вспомнив, что в очередной раз бросил курить, махнул рукой и, не оглядываясь, зашагал прочь.
«Студент»
В середине сезона в сейсмопартию прислали молодого специалиста. Долговязого, не по годам лысеющего парня тут же окрестили «студентом прохладной жизни». В балке, где было постоянно накурено и довольно-таки жарко от постоянно горящей печки, он вежливо просил немного приоткрыть входную дверь. Когда у него спрашивали, на сколько приоткрыть? Он уточнял: «Градусов на пятнадцать». Вежливость молодого специалиста шокировала видавших виды пропитых и промороженных бичей. Поэтому вначале гордые сыны подворотен пытались игнорировать приказы новоявленного начальника и запанибратски называли его Сашкой. Но у бывшего студента оказалась сибирская закваска, и он быстро заставил с уважением называть себя Александром Ильичом. «Буду не в обиде, если назовёте по-простому – Ильич» – смеясь, представился он. Уважительному отношению невольно поспособствовал любитель приколов Генка Гуков.
Дело было так. На базе партии заканчивался уголь, топить печи было нечем, а высланные за углём трактора ещё были в пути или всё ещё загружались. Уголь летом доставили пароходом на побережье, выгрузили на причале, и приходилось вручную загружать промороженные глыбы в коробки на полозьях, которые таскали тяжёлые болотоходы. На рейс уходило два – три дня, что вполне хватало на возобновление