Мы осудим его? Мы – возможно, а он себя? Необходимость? Что заставляет его рисковать здоровьем или даже жизнью? Он выбирает, и Бог ему судья.
Одна из разновидностей «обмана ролью» – приписывание человеком себе такой социальной роли,[3] которая на самом деле ему не принадлежит.
Исполнение различных ролей – это естественный и необходимый способ поведения людей в зависимости от их статуса или позиции в системе межличностных отношений. Обман же ролью осуществляется тогда, когда человек выдаёт себя за другого, приписывает себе статус и качества, которыми он не обладает. С начала 90-х годов мы могли не раз наблюдать, как притворяются, подделываются, перекрашиваются, маскируются под демократа, аристократа, христианина лица, не являющиеся таковыми. Особенно ярко это проявляется в массовом порядке среди политиков, которые поворачиваются туда или сюда, в зависимости от того, куда дует ветер, чтобы он только не дул в лицо.
Обман ролью – любимый приём всевозможного рода мошенников, авантюристов, аферистов и проходимцев. Вспомним бессмертного Остапа Бендера, литературного героя из «Двенадцати стульев» Ильфа и Петрова. Бендер выступает то инспектором пожарной охраны, то гроссмейстером, то сыном предводителя дворянства, то женихом мадам Грицацуевой, то доверенным лицом отца русской демократии и особы, приближенной к императору.
В своё время бродили по Руси юродивые – глуповатые, психически больные люди, которым людская молва приписывала дар прорицания. Попадались среди них и лжеюродивые, прикидывающиеся дурачками, невменяемыми, обиженными судьбой нищими, вызывающими у людей жалость и неплохо спекулирующими на ней. Приведём описание такого лжеюродивого, Ксенофонта Пехорского, донесённое до нас из XIX века знатоком народной русской культуры и быта И. Г. Прыжовым:
«Он был крестьянин, жил работником на постоялом дворе и, соблазнённый примером Ивана Степаныча, променял труды, хотя тяжёлые и неприбыльные, но честные, на лёгкое и выгодное, но подлое добывание денег юродством. Сметливый мужик, он понял, как и чем можно действовать на людей. Здоровый человек лет тридцати, он вдруг предстал болящим, постящимся, стал ходить босиком с большою палкою в руках, с непокрытою головою и начал говорить тёмные речи, вполне уверенный, что на его век станет дураков, которых бы он руководствовал на пути к спасению.
Из деревни он пришёл в Москву, а тогда в Москве было холерное время, в которое чернь особенно падка на таких фокусников. И начал он лжеюродствовать. Водки не пил, по ночам читал книги и в речи свои вставлял тексты из писания; чаю пил мало, да и то не иначе, как с деревянным маслицем от лампадки, смотрел вниз, вздыхал и с горничными не заигрывал, как обычно делают