Я ведь домой всегда не с пустыми руками возвращаюсь!
Муж. А часто ли?
Шлойма. Если повезет – два раза в год!
Жена. Чем же ты провинился перед своим цаддиком, что он обрек тебя на такую страшную жизнь?
Шлойма. Ах, что ты говоришь! Он любил меня больше всех своих учеников! Мы-то видим не дальше собственного носа, а цаддик заглядывал в будущее! Кто знает, может быть, сидя на печи, я раньше бы оставил детей сиротами! А сейчас жив, как видишь! (Помедлив) А потом, раз он знал все наперед, то знал ведь, конечно, что кроме меня никто на это не согласится!
Жена. Смотри-ка, и ведь не ошибся! Бывает же такое!
Муж. Послушай, ну вот если ему так все про тебя было известно, мог ли он знать, что в один прекрасный день ты окажешься вот здесь, в моем доме? Про меня он что-нибудь знал? Вот такое мне бы очень понравилось! Сидишь тут, в Богом забытых горах, а кто-то, невесть где, о тебе знает! И выходит, что ты не один на свете и сидишь тут, может быть, не зазря!
Шлойма. Да ты сам посуди, что бы со мной сегодня было, если бы ты тут меня не дожидался! (…) И хоть я не знаю всякий раз, куда я попаду, с кем встречусь, но я всегда вспоминаю слова, которые он больше всего любил мне говорить, мой цаддик, – что
все, что видим мы на свете:
событья, люди, звезды, камни, травы,
единой нитью связаны живой!
И если убивают человека,
То где-то, на другом конце вселенной
его звезды сиянье угасает,
и канет целый мир во мрак и холод.
А люди все, что встретились нам в жизни,
есть наших душ живые отраженья,
но сами этого не понимают
и, как слепые, в зеркало глядятся!
И странствие, в которое меня
на весь мой трудный век отправил цаддик, —
одно звено в великой цепи странствий,
что совершают звезды и планеты,
народы через страны и века,
и души, странствуя из тела в тело!
И все же мне куда лучше, чем другим странникам.
Я хожу по свету из любви к моему цаддику, а кого-нибудь судьба швыряет с места на место, и он даже не спросит, за что!
Жена. Смотрите, вьюга улеглась! До чего ж красиво – небо светлеет, а звезды все до одной видны!
Шлойма. Ну что ж, пора мне и домой собираться! Что ни говори, а в этот раз долго пришлось жене меня дожидаться!
Жена (сует ему узелок). На вот, отвези ей от меня!
Муж. И знаешь, если тебе случится когда-нибудь опять в наших краях оказаться, ты уж потрудись, зайди к нам – мы увидим, что ты еще жив, все же на душе легче станет!
Шлойма. Ну, тогда – до встречи!
Сцена третья
Дорога. У обочины лежит Иосиф. К нему направляется монах.
Монах (наклоняясь к нему). Эй! Очнись! Ты жив или мертв?
Иосиф (очнувшись). Где я? Что со мной?
Монах. Ты лежишь на дороге в Краков! А вот что с тобой, надо бы спросить у тебя! (Иосиф понимает,