– Вашсокродь! командир «Андрея Первозванного» подходит к трапу, – доложил командиру миноносца вахтенный унтер-офицер.
– Убери собак, – ответил командир, идя навстречу. Вахтенный оттаскивает собак в сторону и передает вестовому, который гонит их на бак.
– Вались в носовой кубрик, подсердешные, – ласково говорит им боцман. – Выпадешь за борт, не поймаем. Ишь какова погода.
Вахтенный свистит трелью. Команда становится смирно. На миноносец входит командир «Андрея» и вместе с командиром миноносца молча поглядывает на небо. Затем гость спускается в кают-кампанию, а командир миноносца идет на мостик.
Отданы швартовы. Забурлив винтами, «Послушный» легко выскакивает на середину бухты и, отбрасывая в стороны пенящиеся струи, движется к проливу Густав-Сверн. Свежий ветер бросает ему навстречу соленую водяную пыль, сметая ее с мелких беспокойных волн, разбежавшихся по рейду.
По обеим сторонам пролива подымаются высокие берега, увенчанные старинными фортификационными постройками. За ними видны крепостной собор и квадратные здания казарм. В глубине пролива на минуту наступает тишина. Не слышно ветра, и мимолетное чувство зависти к спокойно гуляющим на берегу солдатам стыдливо мелькает в сознании. Но задумываться некогда. «Послушный» делает последний поворот, и перед ним во всей своей широте раскрывается бушующее море. Он сразу падает носом точно в яму, и гребень волны обрушивается ему на бак. Клочья пены летят на мостик.
– Лишние вниз! – приказывает командир.
Палуба пустеет. Только из полуоткрытого машинного люка видна голова инженер-механика Миши Порывкина, скептическим взором оценивающего состояние моря.
Миноносец вдруг боком наискось поднялся на волну и в следующую минуту повалился на противоположный борт, зачертив палубой по воде. Волна хлынула в машинный люк. Голова инженер-механика исчезла, и крышка плотно захлопнулась над ней.
Вахтенный начальник, мичман, крепко вцепившись в поручни на мостике, старался бестрепетно смотреть вперед и все оглядывался на командира, пример которого должен был служить ему руководством.
Командир, незадолго перед тем прибывший из академии, казался мичману салонным моряком, теоретиком. В нем не было решительно ничего, напоминающего морского волка. Штормовой переход был своего рода экзаменом для нового командира. Вахтенный начальник с любопытством, украдкой, взглядывал на него. Из машинного люка на него же повернута была голова инженер-механика Миши. Рулевой старшина и боцман с тем же любопытством поглядывали