– Мы хотели попробовать новый рояль, который я выписал, – сказал Гельмут. – Он поставлен в зале, и я надеюсь доказать моей сердитой кузине, что в этой области я нисколько не уступаю ей.
– Я никогда не сомневалась в твоих светских талантах, – холодно промолвила Элеонора. – Ты пойдешь с нами, Ева?
Фон Бернсгольм откинула назад голову и закрыла глаза.
– Нет, от этой ужасной поездки у меня разболелась голова, и мне необходим полный покой.
– Вот видите, капитан, мы все должны искупать ваши прегрешения, – пошутил барон Мансфельд. – Но Отто пойдет с нами, я попрошу освободить его от латинского урока. Не правда ли, господин Лоренц, ведь вы отпустите его?
Старик-воспитатель вовсе не слушал разговора. Найдя какую-то интересную книгу, он так углубился в нее, что теперь не знал, о чем идет речь.
– Что вам угодно, барон? – спросил он.
– Да я хотел просить вас отпустить с нами моего братца. Предоставьте ему немного свободы: мальчика нельзя переутомлять.
Лоренц покачал головой, но ничего не ответил. Отто с большим неудовольствием отнесся к просьбе, высказанной таким образом.
– Я запрещаю тебе этот тон, Гельмут! Ты все время обращаешься со мной, как с ребенком. Если ты не прекратишь этого…
– Так ты вызовешь меня на дуэль? – насмешливо спросил Гельмут. – Ну, это мы сделаем потом. В твоем возрасте еще не дерутся на пистолетах, а просто вызывают воспитателя и просят его разложить своего воспитанника на школьном столе и всыпать ему порцию «горячих». О, не делай такого свирепого лица, любезный братец! Пойдем, пойдем!
С этими словами барон схватил юношу за руку и увлек за собой.
Несмотря на легкомысленную насмешливость, в его обращении было столько очаровательной обходительности и радушия, что даже Отто перестал сердиться и дал увести себя, а Элеонора и Лоренц последовали за ними.
Капитан Горст намеревался сначала сделать то же самое, но затем внезапно изменил решение: у самой двери повернул обратно и подошел к креслу, в котором по-прежнему полулежала Ева. В продолжение нескольких секунд он, молча, нагнувшись, смотрел на белокурую головку с закрытыми глазами, покоившуюся на подушке, а затем промолвил вполголоса:
– Итак, я в немилости?
Изумленная Ева сердито подняла голову.
– Вы еще здесь? Мне казалось, что вы хотели идти с остальными слушать рояль?
– Нет, я предпочитаю ваше общество.
– Мое? Разве вы не слыхали, что у меня болит голова и мне необходим покой?
– Вы просто не в духе, моя милая барышня, – уверенно-спокойно ответил Горст.
– Ну, хотя бы и так! Однако едва ли ваше присутствие сможет улучшить его!
– Я это знаю. Но так как, вероятно, мы видимся последний раз…
Ева, словно испугавшись,