– Это Сибирь, здесь рано ложатся.
– Может, боятся по темноте гулять?
– Может, и боятся.
Из темноты полыхнул свет фар, к ним приближалась машина.
– Такси едет, – сказал Олег.
– Такси?
– Такси компании «Летучий Голландец». Грибов за рулем.
– Пахомов! – Татьяна возмутилась так, как будто Олег выругался при ней матом.
– Шучу я, – улыбнулся он.
И в этот момент волк завыл – протяжно, пронзительно и высоко – до самой луны. И тишина вокруг него взорвалась собачьим лаем. Это успокоило волка. Он стих. И собаки замолчали, восхищаясь собственным мужеством, которое позволило им облаять волка.
А рядом с микроавтобусом остановился новенький «Гелендваген» – чистый, отливающий лаком. Из машины вышел Чащин, в коротком пальто с воротником из стриженой норки. От него на расстоянии пахло дорогим одеколоном. Или запах очень стойкий, или он собирался к любовнице, которая жила в этом районе. Об этом Пахомов подумал вскользь. Зачарованный волчьим воем, он туговато соображал. И Знаменова казалась слегка ошарашенной.
– Товарищ подполковник! – Он смотрел на Татьяну с благодушной насмешкой.
– Виктор Борисович?
– Я думал, вы меня не запомните, – улыбнулся он.
– Ну как же! Вы же зам по безопасности. И у вас, насколько я понимаю, своя версия происходящего.
– Происходящего, – кивнул Чащин.
И почему-то посмотрел на волка, который по-прежнему сидел на крыше пристроенного к дому гаража.
– Хотел бы говорить об этом в прошедшем времени, но почему-то не получается. Весна еще не закончилась, – сказал он. – Еще будет полная луна.
– Это вы об оборотнях?
– Об оборотне. Он у нас один.
– Кто?
В ответ Чащин кивнул на волка, который вдруг повернулся к нему.
– Это оборотень?! – Знаменова хотела засмеяться, но ее голос дрогнул, сорвался на хрип.
– А разве Грибова не здесь убили? – спокойно, но с гнетущей тяжестью во взгляде спросил Чащин.
– Здесь Грибова убили, – сказал Пахомов. – И что?
Ему тоже было слегка не по себе, но голос звучал ровно, уверенно.
– Ничего. – Чащин посмотрел на него так же невозмутимо, с безмятежной тяжестью во взгляде.
А глаза у него необычные, янтарные, и светились они как будто бы изнутри. А может, в них отражался свет луны. Пахомов поймал себя на ощущении, что завороженно смотрит Чащину в глаза. И усилием воли встряхнулся изнутри. Возникло вдруг чувство, будто он только что проснулся.
– Ничего, – повторил Чащин. – Но Грибова убили.
Пахомов глянул на волка и увидел, как тот смотрит на Чащина. Волк утратил уверенность и спокойствие, он смотрел на Чащина как на соперника, который мог предъявить претензию на помеченную территорию. Но волка вдруг привлек и сам Олег. Глядя на него, он вдруг вздыбился, оскалился. И собаки учуяли волчий страх, снова загавкали. Их лай, казалось, стал последней каплей в чаше терпения.