Что он будет делать, если побег завершится удачно, он пока думать не хотел. И, в общем-то, понимал, почему. Да потому, что ничего хорошего выдумать бы и не получилось. Безоружному и покалеченному – ночью в Зоне стопроцентный кирдык. Ну, пусть девяносто девятипроцентный. Собственно, на этот непонятно откуда взявшийся в его расчетах один процент он и надеялся. Интуиция. Восемь баллов из десяти возможных! А теперь, с учетом какой-никакой практики, может, уже и девять из десяти. Как там говорили лет двести назад?.. «Бог не выдаст – свинья не съест». При чем тут несуществующий бог? Какая еще свинья? И почему она должна кого-то есть?.. Может, это мутантка из Зоны? А бог – это один из Игроков, что играет с ними… нет, не с ними, а ими во вселенские шахматы. Там ведь тоже едят. И вот, когда кого-то с этой клетчатой доски убирают, его бросают огромной и страшной мутосвинье на съедение… Глаза у той заплыли жиром, но горят, словно угли. Раскрывается смердящий рот, а в нем – острый частокол зубов в три ряда, как у акулы. И страшилище начинает ими скрипеть. Сначала размеренно, а потом все чаще, чаще, чаще…
Стоп!.. Плюх замотал головой, прогоняя остатки сна. Мерзкая свинья-мутант исчезла, но скрип не прекратился. Он шел сверху, как и все прошлые ночи. И это говорило о том, что Стеньке сейчас недосуг думать и прислушиваться, что же там делает его верный раб. Спит ли? А может, побег замышляет?
«Именно, дядя, – подумал разведчик. – Как раз побег я сейчас и замышляю. А ты смотри, не останавливайся, не падай лицом в грязь, покажи, какой ты мужик! Слабо минут десять выдержать? Ну, хотя бы пять-семь, ладно?»
Плюх поднялся на ноги. Это удалось ему достаточно легко, почти без боли. Правда, потом качнуло, но разведчик устоял. «Ничего, – успокоил он себя, – это я просто долго лежал и резко вскочил, такое и у здоровых бывает». Переждав с полминуты и не почувствовав больше признаков головокружения, он двинулся в угол подвала, к лестнице. Взошел на пару ступенек, вытянул кверху руки и уперся ими в доски крышки. Теперь главным было поднять ее так, чтобы скрип не услышал Стенька. Плюх прислушался. Процесс наверху определенно подходил к кульминации – казалось, тахта вот-вот развалится; Стенька пыхтел как система охлаждения реактора на форсаже; стонала, как раненая медверысь, Зинка. Лучшего момента трудно себе и представить. Чуть-чуть переждешь – и все, реактор остынет.
«Вперед, ёхи-блохи!» – мысленно скомандовал себе косморазведчик и одним рывком поднял крышку. Потом взлетел по лестнице в комнату, подскочил к двери, распахнул ее и вынырнул из дома.
Первый этап побега был пройден. Оставался второй – миновать заграждение. Селение «рабовладельцев» окружала каменная стена. В самом высоком месте она ненамного превышала рост Плюха, но большей частью не доставала ему и до шеи. В ней было двое ворот, разумеется, запертых на ночь. Пытаться их беззвучно открыть – нечего было и пытаться. Да и зачем? Будь Плюх полностью здоров, он бы не задумываясь перемахнул через такую смешную преграду. Сейчас же он