Золотая Звезда. Павел Саксонов

Заставляя трудиться – да. Но обеспечивая каждого всем необходимым для жизни. Дон Пабло слышал от тех, кто успел застать Империю в ее прежнем виде, что в ней понятия не имели о нищете, попрошайничестве, смерти от голода или изнеможения. Неспособные к труду – увечные от рождения, калеки из-за несчастных случаев, вдовы, оставшиеся без кормильцев, старики и старухи – получали содержание от государства. Это казалось басней, выдумкой, потому что больше нигде такого не было, но рассказчики настаивали на том, что всё это – правда. Конечно, добавляли они, инки не отличались снисходительностью к лентяям, а их законы были таковы, что за любой проступок следовало беспощадное наказание, немыслимое в Старом Свете. Но если ты трудился, знал свое место, не воровал, не любодейничал, тогда от рождения и до смерти от старости ты был обеспечен пропитанием, кровом над головой, добротной одеждой и даже – в это верилось особенно трудно – женой и потомством: каждому молодому человеку, вступившему в определенный возраст, подбиралась пара. Более того, жениться было обязанностью, а не правом: холостяками в Империи могли быть только мальчики и вдовцы. Завоеватели в одночасье разрушили веками создававшуюся систему. И вот – голодные, нищие, оборванные, изможденные люди стали в колонии такой же обыденностью, какими они были в любой европейской стране.

      Дон Пабло смотрел по сторонам, вглядывался в лица окружавших его индейцев и начинал во всё это верить. Собранные отрабатывать «армейскую миту» chakra runakuna, как назвала их Корикойлюр, любой из этих, как их назвала она же, sillpa runa отнюдь не выглядел недовольным выпавшим ему жребием. Не выглядел оборванцем, как это бывало с наемниками на службе конкистадоров. Не выглядел голодным, не говоря уже об истощении от голода или непосильной работы. В колонии индейцы каждый год умирали сотнями тысяч, их численность стремительно сокращалась. В Вилькабамбе, похоже, население росло. Во всяком случае, окружавшие дона Пабло индейцы были по большей части молоды, а значит, родились уже здесь. Контраст с испанскими владениями был настолько разительным, что на ум поневоле приходило сравнение с саранчой, обрушившейся на тщательно культивируемое поле и за считанные часы сожравшей всходы без остатка.

      14

      Дон Пабло посмотрел на Корикойлюр и обнаружил, что она тоже смотрит на него: внимательно и с выражением лица необыкновенно серьезным.

      – Что? – спросил дон Пабло.

      – Я никогда не видела тебя… таким, – ответила Корикойлюр.

      – Каким?

      – T’uku… Не знаю, как это перевести… погруженным в себя… нет, не просто погруженным. И не в себя. Вышедшим из себя, за пределы своего тела. Или даже не так, а вот так: как будто к тебе прикоснулся apu. Дух. Как будто он что-то тебе говорит, а ты его внимательно слушаешь. Что он тебе сказал?

      Дон Пабло улыбнулся:

      – Что я буду любить тебя вечно.

      Корикойлюр нахмурилась:

      – Духи такого не могут сказать.

      – Почему?

      – Потому