Это удивительно, но факт: великий русский писатель, философ, мыслитель, а с точки зрения провидческого дарования, намного превосходящий всеми прославляемого Александра Солженицына – Александр Зиновьев удивительно точно предсказал гибель великого государства, если к власти в нем придет Ельцин с его разрушительными качествами. В дополнение к «катастройке» Горбачева он станет чрезмерной «перегрузкой» – и все закончится крахом великой страны и диктатурой. Это отметил Зиновьев еще в 1989 году. Журналист «КП» Андрей Седов привел фрагмент «дуэли» между Ельциным, рвущимся к власти, и Зиновьевым в конце 80-х в Париже[26].
«Ведущий: Борис Ельцин, вы были спортсменом, чемпионом по волейболу. Может, политика похожа на волейбол? Нужно прыгать выше и первым бить по мячу?
Ельцин: Только не по мячу, а по противнику. По сопернику. Это разница.
«Я диктовал Брежневу»
Ведущий: Господин Ельцин, вашей карьерой вы обязаны Брежневу? Может, он вас выделил?
Ельцин: Нет. В то время он был уже не способен выделять, ни отбирать, ни различать хорошее от плохого.
Ведущий: Даже так?
Ельцин: Даже так. Он был совершенно не способен руководить государством. В то время, когда меня избирали первым секретарем обкома, я к нему приходил с какой-то бумагой, чтобы для области решить вопрос, я ему диктовал резолюцию. И вот каждое слово, которое я диктовал, он записывал. Потом я ему говорю: сейчас распишитесь – он расписывался. Сейчас поставьте число – он ставил число. Сейчас вызовите секретаря – он вызывает.
Ведущий: Тогда что же получается? Советским Союзом руководит такой старик?
Ельцин: А у нас же постоянно вообще лидеры умирают. И у вас, если о мертвых не говорят ничего плохого, то у нас, наоборот, о них не говорят ничего хорошего, как вы заметили»[27].
Ельцин откровенно и нагло лжет – сцена, которую он «рисует», была принципиально невозможной, независимо от того, болел или не болел Генеральный секретарь. Никаких «бумаг», согласно существовавшим порядкам, Генеральный не подписывал в присутствии какого-то «посетителя» – кем бы он ни был. Все это было уже решено, а протокольная беседа могла быть не более 3–5 минут. Брежнев, естественно, говорил какие-то «напутственные слова» и желал успеха любому секретарю обкома, уже получившему назначение и «оформленному». И все. И «посетитель», ответственный работник, не чуя ног, чуть не пятясь (старые традиции со времен татаро-монголов), вылетал из кабинета, совершенно ошарашенный от счастья и «доверия партии и лично дорогого Леонида Ильича».
Не был исключением и Ельцин – он прошел именно эту классическую процедуру и, раскланиваясь, бормоча слова благодарности, выскочил из кабинета Брежнева, не веря даже в происшедшее, – это когда его «избрали» первым секретарем Свердловского обкома КПСС по рекомендации