– Ко мне еще вопросы есть? – спросила она, протягивая врачу деньги.
Тот засунул купюры в карман халата и смущенно пробормотал:
– Сейчас вам отдадут одежду сына. Но завтра все-таки покажите его невропатологу. Сотрясения не проходят бесследно.
Через пятнадцать минут Алла вернулась в палату с пакетом в руках.
Она смотрела, как Артем натягивает джинсы, порванные на колене, и теребила в руках куртку с оторванным рукавом. Господи, бедный мальчик! Если так разорваны вещи, какие же раны у него на теле?
– Мам, ну чего ты? – спросил Артем, смущаясь под пристальным взглядом.
– Ничего, – Алла заморгала, желая справиться со слезами. – Ты, наверное, весь поцарапанный.
– Вовсе нет! – радостно воскликнул Артем. – Только локоть разбил и все, представляешь?
– Он, наверное, в рубашке родился, – сказал сосед по палате. – Говорят, после удара парень отлетел метра на три. И смотрите, практически никаких ран. А одежда в клочья. Это же просто чудо!
– Да, да, – торопливо согласилась Алла, – это действительно чудо. Спасибо вам за участие, мы пойдем.
Ей не хотелось задерживаться в больничной палате, думать о том, что могло было быть, если…
– Видимо, кто-то за него хорошо молился, – продолжил сосед, разглядывая собранный кубик так, точно ему было жаль разбирать его.
– Что? – замерла Алла.
– В таких случаях говорят, за человека кто-то молился, – отозвался сосед и, вздохнув, быстро, в пару движений, раскрутил кубик. – Покровитель есть у парня, вы, мамаша, имейте в виду. – Пальцы замелькали, вновь упорядочивая грани. – А в милицию все-таки заявление подайте. Земной суд тоже не помешает.
– Да, да, – Алла сгребла с тумбочки бумажки. – Спасибо вам за все. Тёмкин, пойдем.
***
Дома Алла насильно уложила сына в постель. Тот сначала протестовал, но усталость и напряжение взяли свое, и Артем согласился лечь.
Алла отправилась на кухню, чтобы внимательно прочесть выписку из больницы.
Когда вернулась в комнату сына, Артем уже спал. Свет не горел, а телевизор, хоть и без звука, но работал. Шла запись какого-то рок-концерта. Длинноволосый солист сгибался пополам, прижимая к коленям ярко-красную гитару. В этот момент копна волос падала ему почти на ботинки, а когда певец распрямлялся и вскидывал руку вверх, гитара подпрыгивала и била по животу. Камера металась, показывая то солиста, то беснующийся зал, то ударника негра, который самозабвенно лупил по сияющей установке, и на его бритой голове блестели капли пота. Без звука действо производило странное впечатление.
Алла отыскала в складках одеяла пульт и выключила телевизор. Потом присела на кресло около дивана. Балконная дверь по случаю теплого вечера была открыта, занавеска раздувалась, как парус. Из коридора проникал свет, и Алла ясно видела сына.
Он лежал на спине, лицо было спокойно. Желая потрогать лоб, Алла протянула руку и отдернула, боясь разбудить.
Господи,