– Может, к вашему больному, пан полковник, батюшку православного позвать? Плох он совсем, боюсь, что не справится с хворобой, – потупив глаза в пол, произнес тот.
– Рано еще хоронить нашего Лариона, лекарь. Ты давай лечи его. Вот тебе деньги на самые лучшие лекарства. Если вернусь сюда и застану хворого живым, еще столько же получишь. Ну а не выходишь, пеняй на себя! – пригрозил Кричевский и вышел во двор.
«По коням, панове!» – тут же раздался его громкий голос, и вскоре небольшой обоз в сопровождении десятка всадников покинул Чернобыль, направившись на юго-восток.
Чигирин. Хутор Суботов
В своей просторной хате Богдан принимал кума – полковника Станислава Кричевского. Ради дорогого гостя на стол поставили лучшие закуски – зажарили барашка, принесли соленья, из погреба достали угорское вино. Молодая хозяйка Мотрона постелила лучшую скатерть и положила на лавки турецкие подушки.
Хмельницкий рад был видеть в гостях своего кума. Тот должен был привезти известия от польского короля Владислава IV относительно спора чигиринского казацкого сотника с подстаростой Данилом Чаплинским. Несмотря на то что во время личной аудиенции король дал Хмельницкому все права на владение хутором Суботов, нападки на Богдана и его семью не прекращались. Дошло до того, что шляхтич Дольгерт по поручению чигиринского старосты Александра Конецпольского забрал в счет налога любимого коня Хмельницкого. Богдан надеялся, что Кричевский достанет денег для выкупа боевого друга.
Однако не все сложилось так, как хотелось: король решил больше не вмешиваться в конфликт своих подданных, да и денег раздобыть не удалось. Но кум рассказал ему странную историю про какого-то божьего человека, которого встретил в Чернобыле и который якобы может показать клад, но только самому Богдану.
– А еще, куме, этот Ларион в бреду говорил, что тебе смертельная опасность грозит и чтобы ты, идя в бой, надевал кольчугу и сторонился врагов. Вот такие слова он просил тебе передать, – договорив, Кричевский долил себе вина, смачно отхлебнул и вытер усы рукавом.
– То, что вокруг меня кружит воронье, всем и так известно. Вот недавно пан Комаровский, зять Чаплинского, при казаках угрожал мне, что могу и без королевского суда головы лишиться.
Хмельницкий пригубил чарку с вином и, встав из-за стола, зашагал по хате. Видно было, что атаман очень сердит. Глаза его гневно горели, чуб был взъерошен.
– Как быть, куме, подскажи! Опять к Владиславу ехать кланяться или к гетману Потоцкому? Шляхетное панство нас, казаков, совсем уже за быдло держит. Как с крымским ханом воевать, так казаки им любы, а как потом добро делить – не хотят, последнее у нас отбирают. Чаплинский у многих наших братьев наговорами да доносами маетки забрал. Теперь вот и на мое добро зарится. Сначала коня боевого у меня отобрали, а потом и до хутора доберутся! Вместо того чтобы сообща от татар обороняться, между собой воюем.
Конец ознакомительного