Разговоры в толпе становятся громче. Между участниками гонки и их болельщиками разгораются жаркие споры. Разве это не безумие – начинать трансатлантическую гонку в таких условиях?
Вмешивается организатор, и шум стихает:
– Тише, пожалуйста! Если мы отложим гонку сейчас, то можем вообще никогда не стартовать. Год подходит к концу, и велика вероятность, что мы окажемся запертыми здесь на долгие недели, а добраться до Канарских островов не так уж просто. Если вы сможете пройти мимо Финистерре, то дальше проблем не будет, так что держитесь, будьте начеку – и удачного плавания!
На пристани во внутренней гавани Пензанса полно народу. Все глазеют на нас, фотографируют, машут, плачут, смеются. Они-то скоро вернутся в уютные, теплые домики…
«Соло» на буксире проходит через массивные стальные ворота, которые открывают старинным подъемным воротом начальник порта и его помощники. Я кричу во все горло: «Всего хорошего!»
Мы с «Соло» полностью подготовлены. Опасения сменяются воодушевлением и восторгом. Идут секунды. Мы с другими участниками гонки маневрируем у линии старта, делая пробные разбеги, регулируя паруса, пожимая друг другу руки, пытаясь преодолеть волнение. Труднее всего тем, кто подвержен морской болезни. Зажигаются предупреждающие огни: приготовиться! Волны врываются в бухту, ветер усиливается, враждебное круглое небо маячит на западе. Я стараюсь приструнить «Соло», сдержать его на месте. Из стартовой пушки вырывается облачко дыма, звук выстрела ветер уносит прочь еще до того, как он достигнет моих ушей. «Соло» рвет линию старта и устремляется в гонку во главе флотилии.
«Наполеон Соло»
Ночью ветер крепчает. Флотилия изо всех сил борется с вздымающимися волнами. Я часто видел огни других яхт, но к утру уже не вижу ни одного. Погодные условия улучшились. «Соло» резво скользит по обширной, спокойной водной глади. Впереди я вижу белый треугольник паруса, поднимающийся и снова исчезающий за волнами. Увеличиваю площадь стакселя и отдаю один из рифов грота. «Соло» прибавляет ходу, устремляясь в погоню за яхтой. Через несколько часов я уже вижу белый корпус. Это алюминиевая яхта, что стояла рядом со мной в Пензансе, в гонке ее вел один из двух принимающих участие в гонке итальянцев, как и большинство участников, весьма приветливый и дружелюбный парень. Кажется, с яхтой что-то не так: нижняя шкаторина стакселя, который был зарифлен, болтается и бьет по палубе. Я окликаю, но ответа нет. Фотографирую яхту, проходя мимо нее, затем следую впереди и несколько раз пытаюсь связаться с итальянцем по рации. Ответа нет. Может быть, спит? Но ближе к ночи слышу, как один из гонщиков разговаривает по радио с организатором: итальянец, оказывается, затонул. По счастью, самого участника подобрали. Наверно, когда я проходил мимо него, он был в ужасе и пытался заделать течь.
На третий день я вижу проплывающее примерно в миле от меня грузовое судно. Я связываюсь с ним по рации и узнаю, что экипаж видел двадцать