– Взорвать, что ли?
– Да лучше бы выдавить. Но если не будут поддаваться, тогда ладно… Взрывайте.
«То мы работаем за артиллерию, потом за ВКС… А напоследок за осназ… На все руки мастера!»
Игневич тоже взял слово.
– Не хочу показаться самым умным, товарищ командир, но у нас же есть плазменные резаки. Сам Бог велит ими воспользоваться!
Помор, который тоже обожал плазменные резаки незамутненным детским обожанием, все же поспешил отрезвить товарища, а заодно и Растова:
– С прискорбием сообщаю, что килоампер-часов осталось – кошкины слезки. Поэтому резаки отменяются.
– Отставить разговорчики! – скомандовал Растов. – Сказано давить – значит будем давить.
Сперва три «Т-14» выстроились в ряд и попро-бовали выломать ворота сразу по всей ширине тоннеля.
Но силенок не хватало. Возможно, виновата была малая сила тяжести, из-за которой гусеницы оскальзывались о бетон и хорошего навала не получалось. А возможно, двери были сделаны очень с запасом…
Но стрелять Растов не хотел. Равно как и включать плазменные резаки. Встать с нулевым аккумулятором на задворках вражеской базы – это же глупость глупейшая! И опаснейшая.
Поэтому продолжили действовать дедовскими методами.
Три машины стали одна за другой цугом. «Пятьдесят четвертый» уперся носом в корму «Динго». «Пятьдесят второй» уперся в «пятьдесят четвертый». Потом вся троица отползла от бронедверей метров на сорок. А потом по команде Помора ка-а-ак дала тягу!
Трехсоттонный таран ударил по левой створке ворот, и она согнулась, как жестянка.
Из треугольной пробоины хлынул воздух вместе с неизбежным при разгерметизации летучим мусором: бумагой, полиэтиленом, одеждой и даже едой – Растов заметил караван сарделек в облаке риса.
Затем камера поймала и увеличила для Растова чайный стаканчик. Автопереведенная надпись на фарси гласила: «Чай зеленый крупнолистовой «Блаженство», первый сорт».
«Значит, нора клонская», – заключил майор.
От этой мысли ему неожиданно сильно полегчало. Очень уж он не любил столкновений с отечественными тайнами, одновременно и опасными, и какими-то… свинцовыми.
Танки ударили еще два раза и полностью выломали погнувшуюся бронедверь, чтобы не мешала.
За ней тоннель расходился на два, причем оба рукава круто изгибались. Один рукав уходил налево, другой – направо и вниз. Ни людей, ни техники – только несколько больших ящиков, неловко выпирающих из слишком тесных для них ниш.
Илютин был тут как тут.
– Растов, это вы вторые двери… гм-гм… открыли?
– Ну как сказать – «вторые», «первые»… Те, которые в ста метрах от начала тоннеля.
– Значит, вторые.
– И что нам это дает?
– Надо… гм-гм… подумать… Стоп! – Голос Илютина резко изменился. – Дайте увеличение на вон тот зеленый ящик!
– Который