Пройдя в зал, Антон обнаружил, что это относительно небольшая комната, в которой, видимо, по этой причине, даже не было фуршетного стола. И одна ее стена полностью занята зеркалами. Здесь были маленькие ручные зеркальца, ручки которых напоминали гарды шпаг или мечей. Висели настенные зеркала побольше, от старинных металлических до явно более современных стеклянных. Рамы многих из них были богато инкрустированы, другие были совсем простыми. На зеркалах не было ни почернений, ни патины – ничего такого, что приходит нам на ум при словах «старинное зеркало». Все зеркала сияли ясными отражениями ярко освещенной комнаты и казались выпущенными совсем недавно. Однако рядом с каждым из них висела неизменная табличка с провенансом. В углу стояло кокетливое трюмо в стиле Марии-Антуанетты. Антон не удивился бы, если бы ей оно и принадлежало. Но прежде всего внимание привлекало самое большое из настенных зеркал: размером где-то полтора на полтора метра, в тяжелой металлической раме, по стилю относящейся, скорее, уже не к средневековью, а к веку уже восемнадцатому, если не девятнадцатому. Возможно, зеркало было слегка искривлено (хотя искажений в отражении и не было заметно), потому что в нем отражалась практически вся комната, за исключением самых дальних углов. Положение зеркала в центре экспозиции, видимо, означало какую-то особую значимость и важность данного экспоната. Но таблички с провенансом рядом с зеркалом сразу почему-то не обнаружилось. А когда Антон подошел поближе, чтобы ее отыскать, его внимание от самого зеркала отвлекло то, что в нем отражалось. Точнее, то, чего в этом отражении не было. Когда он входил в зал, в зале было не так уж много, но все-таки и немало посетителей – человек десять, как ему показалось. Сейчас же в зеркале отражалась совершенно пустая комната. Все посетители, видимо, успели выйти. В комнате остался лишь он сам, да еще одна-единственная женщина, стоящая за его спиной.
Немолодая, худая, в глухом черном платье до пола, такого вызывающе несовременного покроя, что оно, скорее, напоминало плащ. Она стояла метрах в двух за его спиной и внимательно смотрела ему в лицо, точнее, в его отражение в зеркале. Над бледным лицом женщины волнами поднималась замысловатая прическа из черных с проседью волос, то ли старомодная, то ли, напротив, ультрамодно-футуристическая – разве сейчас разберешь? Само лицо обладало каким-то неуловимым сходством с недавно виденным и оттого запомнившимся лицом профессора. Тот же средиземноморский тип. То же первое впечатление, что она словно сошла с картины кого-то из художников Возрождения. Только вот изображена на этой картине была бы не обычная горожанка и не жена знатного вельможи. Скорее, то была бы одна из символических картин, которые так любили