На календаре была пятница – в этот день скромный механизатор колхоза имени Брежнева обычно возвращался домой за полночь и в изрядном подпитии, и ему бывало явно не до плотских утех с любимой женщиной. Первое время после брака, лицезрея его подобные состояния, она еще возмущалась, сейчас же практически привыкла к такому положению дел. Однако, сегодня он решил удивить ее и самого себя – и вернулся домой в шесть вечера и трезвый.
– Чего это? – с порога подозрительно спросила Нина, сжимая в руках тряпку – вечер пятницы как время для нее абсолютно никчемное, она привыкла проводить за домашними хлопотами.
– Того, – хитро улыбался Николай.
– Чего того?
– Ты это… не хочешь… супружеский долг там выполнить, всякое такое?
– Хе, – хмыкнула она, – чего это на тебя вдруг нашло?
– Ты против? Ладно, пойду бухать…
– Нет, нет, стой! Айда…
Через полчаса ее криками была озарена вся округа. Прежде не баловавший ее таким вниманием супруг сегодня задал ей такого перцу, что хоть святых из избы выноси. А спустя два часа, довольные и предельно утомленные, лежали они в объятиях друг друга. Николай покуривал и рассказывал Нине о чудесном превращении, произошедшем с ним и длящимся последние несколько дней.
– Ты понимаешь… У них, у самураев, особая культура энтого дела существовала…
– Чего?
– Ну жахались они по-особому. Культурно что ли. Вежливо. Жену свою уважали.
– Хорошо бы…
– Дура! А я тебя, что, не уважаю?
– Ой, Коленька, ну что ты, ты прямо очень очень меня уважаешь… Спасибо, родной, я на небесах…
Утром следующего дня Нина рассказала о метаморфозе своим подругам – и те, понятное дело, начали третировать своих мужей за отсутствие подобных же ласк с их стороны. А потому утро понедельника началось для Николая с расширенного приема граждан. Причем, внеочередного.
– Ты как это, с Нинкой?
– Чего?
– Ну как ты ее в пятницу отметелил-то?
– Да так. Пришел, раскорячил, да и понеслась, – похвалялся Николай.
– А чего нашло-то на тебя?
– Книга, говорю вам, все книга. Интересная жуть.
– А там чего, и про шуры-муры есть?
– Там все есть, – многозначительно, затягиваясь папиросой, отвечал Николай. – От батона до гондона. Я тебе говорю.
С вожделением смотрели товарищи на томик, сжимаемый Николаем в руках, но ни у кого не было желания попросить почитать его – ведь это требовало усилий. Иное дело, что теперь среди них появился своего рода пророк, человек, который сам обладает высшим знанием и научит их, как себя вести в каждой конкретной ситуации, чтобы выходить из нее с достоинством. И потому испытываемое ими вожделение к незнакомому имени «Мисима» постепенно спроецировалось