Лишь услыхав слова «Каюсь пред Господом, что сотрудничал с коммунистами», человек-истукан, снова запаниковав, толкнул в плечо медсестру, и та, словно по команде, бешено заколотила кулачком в дверь и крикнула несколько раз визгливо: «Откройте, укол!»
Но в ответ все та же спокойно-равнодушная фраза: «Не мешайте. Дайте помолиться».
Медсестра побежала за «подмогой», а человек в штатском, согнувшись в три погибели и приложив ухо к замочной скважине, стал улавливать отдельные обрывки фраз. Пару раз он даже делал пометки в блокноте… Особенно не понравилась ему фраза: «Передаю тебе тайный жезл и вверяю судьбу церкви…» Насторожила и реплика о красном драконе, гонениях и славе мученичества… Потом вдруг в палате стало тихо-тихо…
… После была ненужная суета… Допросы, угрозы ни к чему не привели… И хотя никакого «тайного жезла» при обыске двух священников, выходивших из больничной палаты Патриарха, найдено не было, но подозрения все же остались сильнейшие. Были приняты «особые» меры. До последней минуты, до последнего вздоха у больничной койки, на которой умирал Святейший, прилежно сидел специальный человек, дознаватель…Он всячески пытался разговорить умирающего, чтобы составить отчет о проделанной работе…
Но все его усилия оказались напрасными.
… И отошел с Земли Великий Человек, Великое Сердце, скорбевшее о судьбе своего народа и России.
… И на долгие десятилетия так и остался всеми непонятым одиннадцатый Патриарх Руси…
… Принеся в жертву свое достоинство, честь и доброе имя, не дал он пролиться широкой реке народной крови…
… Совершивший в один день два рукоположения: официальное и катакомбное[4], он оставил тайну своей последней хиротонии нераскрытой…
… После смерти Тихона для России настало смутное время…
Часть первая. 1976 год
«Кровь мучеников – семя христианства».
Глава 1. Непредвиденное…
Высоко в небе птичьим многоголосьем звенел июнь. Солнечные лучи наскоро разогнали утренний туман и, под неумолкаемый стрекот кузнечиков, начали наступление на редкие полупрозрачные облачка.
Время приближалось к полудню, но жара еще окончательно не победила оставшуюся с ночи прохладу. И легкий свежий ветерок изредка обдувал личико юной девчушки, которая, вскарабкавшись на огромный стог сена посреди поля, обозревала раскинувшиеся просторы – извилистую пыльную деревенскую дорогу, лесную речушку, тихо шуршащую в густом ивняке, роскошные луга за ней, березовые рощицы, дубравы и темневшие вдали ельники.
Насте Михайловой было всего 12 лет. Она, как и ее родители,