– Ну, что же, понятно. – Она что-то пометила в лежащем перед ней блокноте и задала новый вопрос: – В России на сегодняшний день проживает два миллиона азербайджанцев, вы участвуете в жизни диаспоры?
– Если только самим фактом моего существования здесь, – ответил Караев.
– Я имею в виду активное участие в общественной жизни.
– Нет, и честно говоря, я вообще против всяких общин, коллективных мероприятий еще с пионерских лет. Откровенно говоря, меня это слово ужасно раздражает. Вообще в общности по национальному признаку присутствует некий элемент атавизма, стадность какая-то. Цивилизация – это, когда люди объединяются по единству культурных ценностей. Но в данном случае, я считаю, что до тех пор, пока общность по национальному признаку существует как нечто бесформенное – это нормально, но с того момента, когда это приобретает признаки организации с лидером, публичными заявлениями, – она приносит только вред. Я хочу, чтобы вы меня правильно поняли, я за то, чтобы помогать землякам, найти работу, жилье, и я делаю это, но я против того, чтобы устраивать политическое шоу.
– Но община защищает права азербайджанцев в России, – возразила Севинч, – разве это плохо?
– Знаете, мне не нужны права азербайджанца, я вообще не понимаю, что это такое, у меня есть права человека и этого достаточно. Меня ведь, как раз и оскорбляет то, что меня выделяют из толпы по этническому признаку, а они этот признак как раз и усугубляют. Если на рынке убили азербайджанца, то его убили вовсе не потому, что он азербайджанец, а из-за того, что не поделили территории, из-за бизнеса, а все эти непрошеные защитники поднимают шум, раздувают дело, придают ему политическую окраску. Журналисты подхватывают и привлекают внимание обывателя: глядишь, получается, как в анекдоте; то ли он украл, или у него украли, но репутация испорчена. Я понимаю афганцев, покинувших свою страну вместе с советскими войсками, они не могут вернуться на родину, это угрожает их жизни. Я признаю это право за кубинцами, живущими в Штатах, Фидель не пускает их обратно. Но всех остальных я не понимаю. Если ты выбираешь для жизни чужую страну, то ты выбираешь язык и культуру этой страны. В Россию надо интегрироваться, а не обособляться в ней. В Америке, кроме негров, никто не кричит о своих правах этноса, там о национальности вспоминают в последнюю очередь, да и негры больше напирают на то, что их насильно привезли в эту страну из Африки, то есть обратная ситуация. В царской России не было ни одного национального образования, и это делалось для того, чтобы не сеять национальную рознь. Возвращаясь к вопросу об общине, я хочу сказать вот что, единственное без чего я не могу обойтись в чужой стране – это религия, но она всегда со мной. Нужны обряды? В России есть мечети. А если же мне понадобится дым отечества, то я сяду в самолет и получу его в полной мере из первоисточника.
– Я была в Сибири, там азербайджанская диаспора собирается открыть школу на азербайджанском языке, – сказала Севинч.
– Похвально,