Сосед-алкоголик, о котором утром говорили мама с папой, оказался совсем ещё не старым – кажется, едва ли намного старше Любиных родителей. Был он небрит и всклокочен, на нём были мятые брюки и несвежая криво заправленная рубашка. И ещё у него были очень-очень большие и полные ужаса глаза. Они всё увеличивались в размерах и грозили вот-вот выскочить из орбит. Одной дрожащей рукой сосед держался за сердце, другую вытянул почему-то перед собой. Губы его тряслись, он явно пытался что-то сказать, но из его горла вырывался лишь невнятный хрип.
– Здравствуйте! – сказала Люба, отложив тряпку и вежливо, как учила мама, улыбнувшись. – Мы тут у вас прибрались немножко, – она ненадолго замолчала, наблюдая, как сосед медленно оседает на гору мусора у двери. – Вы не возражаете?
– ЫЫЫЫЫ! – Сосед открывал и закрывал рот. Из его безвольно опущенной руки выпал полиэтиленовый пакет, в котором что-то стеклянно звякнуло.
– А вообще-то вы этого не заслужили, – продолжала Люба.
– В-в-вы к-к-кто? – смог, наконец, выдавить сосед.
– Ой! Вы извините, мы же незнакомы. Я – Люба! А это вот – Нюся! – Нюся в этот момент нервно дёрнула хвостом. – А вас как зовут?
– Т-толик, – сосед, часто-часто моргая, переводил глаза с Любы на Нюсю, причём складывалось впечатление, что последнюю он то видит, то не видит.
– А мы к вам, Толик, разбираться пришли, – важно продолжила Люба. – Вот скажите – вы зачем моему папе фары разбили?
– Я-я-я… я же не знал… вы п-простите… – забормотал сосед, зачем-то суетливо приглаживая волосы, торчавшие у него на голове неопрятным ёжиком.
– Ну успокойтесь вы, в конце концов. На диван, что ли, сядьте? Хотите, я вам водички принесу? – Не дожидаясь ответа, Люба прошла на кухню, по пути довольно бесцеремонно переступив через вытянутые в проходе ноги хозяина, налила воды из-под крана в чисто вымытый гранёный стакан, вернулась и протянула его несчастному Толику.
Тот молча взял стакан, отхлебнул из него, а оставшуюся воду вылил почему-то себе на макушку. Люба мысленно содрогнулась: довольно прохладная осень была в самом начале, отопление ещё не включили, а потому лить на себя холодную воду показалось ей довольно жестоким и бессмысленным занятием.
А потом Толик заговорил неожиданно нормальным голосом:
– Нет, ну это надо же, а? Чтоб до зелёных чертей! И главное, при чем тут маленькие девочки?..
– Маленькие девочки тут при том, что нечего чужое имущество портить, – назидательно сообщила Нюся.
Толик вздрогнул, глянул на Нюсю, но обратился к Любе, почему-то как к взрослой, на «вы»:
– Вы знаете, – доверительно сказал он, – вы знаете, я, пожалуй, больше не буду пить. Никогда не буду. И фары бить не буду тоже. Вот я теперь уже прямо непьющий человек.
– Вот и правильно, – с облегчением сказала Люба.
Толик Мухин – такая была у соседа с шестого этажа совсем нестрашная фамилия – был прирожденным борцом за справедливость.