Спустившись, Хизер протягивает мне два маленьких фонарика на выбор: фиолетовый и голубой. Беру фиолетовый и кладу в карман.
Мама разворачивает газету и достает свечу в виде снеговика. У матери Хизер есть план украшения дома; если в этом году она не решила его изменить, эта свеча окажется в ванной на первом этаже. Фитиль почернел: в прошлом году папа Хизер на минутку зажег свечу. Но едва заслышав запах плавящегося воска, ее мама принялась колотить в дверь ванной и требовать, чтобы он затушил пламя. «Это декоративная свеча! – кричала она. – Декоративные свечи не зажигают!»
Мама заглядывает на кухню, а потом поворачивается к нам.
– Вам лучше поторопиться, – шепчет она и говорит Хизер: – Твоя мама ищет свитер, который связала для конкурса дурацких рождественских свитеров. Говорит, ее работа вне конкуренции.
– Неужели настолько дурацкий? – спрашиваю я.
Хизер морщит нос.
– Если она не победит, то судьи просто не понимают значение слова «дурацкий».
Тут дверь кухни открывается, и мы выбегаем на улицу, громко захлопнув за собой входную дверь.
У двери стоит маленькая елочка, которую я принесла с базара. Я достала ее из пластикового ведерка и обернула корни грубой мешковиной.
– Давай первую половину пути я понесу, – говорит Хизер, берет сверток размером с баскетбольный мяч и кладет на руку, как младенца. – А ты захвати лопатку.
Беру садовую лопатку, и мы идем.
На середине пути вверх по склону горы Хизер предлагает поменяться. Я кладу фонарик в карман и забираю у нее деревце.
– Держишь? – спрашивает она. Я киваю, и она берет у меня лопату.
Берусь за дерево покрепче, и мы продолжаем взбираться по склону. Местные любовно называют Кардиналз-Пик «горой». Мы идем по протоптанной дорожке, которая три раза огибает гору и ведет к вершине. Луна как обрезок ногтя – едва освещает склон. За поворотом без фонариков уже не обойтись. А пока мы светим по сторонам и отпугиваем копошащееся в кустах мелкое зверье.
– Так, значит, встречаться с парнями, которые работают на базаре, тебе нельзя, – рассуждает Хизер, словно продолжая прерванный разговор, над которым она долго размышляла. – Тогда давай вместе придумаем, с кем бы еще ты могла… ну… провести время.
Я смеюсь, незаметно достаю фонарик из заднего кармана и свечу ей в лицо.
– О! Да ты, я смотрю, не шутишь!
– Не шучу!
– Ну уж нет, – отвечаю я, наблюдая за ее реакцией. – Нет и еще раз нет! Во-первых, до Рождества у нас куча работы и ноль свободного времени. Во-вторых – и это принципиальный момент! – я живу в трейлере на елочном базаре! Что бы я ни делала, что бы ни сказала, отец всегда в двух шагах.
– Но попробовать все равно стоит, – отвечает она.
Наклоняю елку, чтобы иголки не лезли в лицо.
– И еще. Представь, что бы ты почувствовала, если бы знала, что придется бросить Девона сразу после Рождества?