А в избе в это время происходила такая сцена.
– Мы к тебе от опчества, Матвей, – заговорил Маркел, степенно разглаживая бороду. – Значит, послужи миру… Допрежь тебя не просили, а теперь невозможно. Прижимка идет большая от Миловзорова…
– Ну?..
– Так уж ты тово… Опять начальство наедет, учнут деревню драть, так вот старички на сходке и порешили: Матвей у нас за словом в карман не полезет – ему и быть в первой голове.
– А ежели я не хочу? – окрысился Матвей.
– А ежели невозможно? – ответил вопросом Судыгин. – Разве ты один в деревне? Всем не сладко приходится. Раньше Ипат выхаживал, а теперь твой черед… Главная причина: невозможно.
Наступила неловкая пауза. Кто-то широко вздохнул. Судыгин машинально оглядывал голые, закоптелые стены избушки, покосившуюся печь, полати – бедность так и глядела из каждой щели, та жуткая бедность, которую во всем объеме в состоянии оценить только опытный глаз.
– Вот избенку надо выправить… – вслух проговорил Маркел невольную мысль Судыгина. – Как же!.. На то и мир.
– А это как? – спрашивал Матвей, указывая в окно на свою бабу с ребятами.
– Опять же мир есть…
Этим вопросом Матвей себя погубил: в нем уже слышалась готовность послужить миру. Он испугался не своей смелости, а поспешности. Как же это так вдруг? Ночесь только вернулся человек с рыбалки, в курье на тычках еще сушатся мережи, а тут за здорово живешь… Матвей вдруг почувствовал себя оторванным от своей избушки, точно он уже не Козьи-Рога, а кто-то другой, и этот другой идет на верную погибель. Страшная жалость вдруг охватила сердце Матвея, и он опять глянул в окно на свою бабу, колотившую вальком, и на столпившихся около нее ребятишек.
– Главная причина – никак невозможно… – подхватил Судыгин, стараясь прогнать напавшее на Матвея сомнение.
– Невозможно? – переспросил тот машинально.
– Мир послал… Я бы и сам, да язык-то у меня, как лопата, – поддерживал Судыгин с фальшивой ласковостью. – Разговору во мне нет настоящего.
Этого было достаточно. Главное объявлено, и все загалдели разом. То, что говорилось раньше между строк, теперь пошло напрямки. Старики размахивали руками и не давали говорить друг другу. Маркел вытирал катившийся по широкому лицу пот. Один Матвей сидел на лавке, свесив голову, как приговоренный. В его мозгу стояла одна мысль: «невозможно».
– Съест нас Миловзоров, – повторял Маркел основную мысль. – Теперь вот наше озеро сдал, а там и до земли доберется… Так я говорю?.. Начальство наедет… Опять будут оконницы выставлять, крыши сымать со дворов, печки разворачивать, а наше