Марксизм как стиль. Алексей Цветков

было важнее свободы, никто не мог принадлежать себе и все были слиты в одной коллективной миссии. Такая логика исключает аргумент «Ленин и родственники не хотели мавзолея». Вождь тоже никогда себе не принадлежал. Ленин как автор собственного проекта модернизации, в котором роль элит должна была постоянно снижаться, а роль масс – неуклонно расти. В цехах и на площадях организуя массы в правильный индустриальный орнамент, партия Ленина наделяла эти массы единым делом и единым сознанием. В такой оптике Ленин это прежде всего предтеча Сталина и антитеза историческим героям белых патриотов, ну, например, Александру Третьему с его «русским викторианством», теремочной архитектурой и ославяниванием всего и вся.

      Во-вторых, стабилофилы. Люди с консервативным восприятием. Чаще обращают внимание на сами вещи, чем на связи между ними. Вполне могут симпатизировать Путину при условии если он сведёт любые реформы к минимуму. Из недавнего негативного опыта (травма 1990-ых) они усвоили главный для себя урок – крутые перемены бывают только к худшему. Когда к их реальности что-то добавляют, они пусть нехотя, но ещё готовы согласиться, но когда убирают привычное, их охватывает тревога. Исчезновение Ленина ассоциируется у них с повышением пенсионного возраста и отключением электричества. Им больно, когда в Киеве националисты казнят молотками гранитный памятник Ильичу. Им трудно представить, что для украинских националистов Ленин это символ «москальской оккупации», а не просто связь с нашим общим прошлым. Сохранение символического ландшафта есть воспроизводство психологического комфорта. При взгляде на советский плакат с Лениным они чувствуют ту теплую и уютную предсказуемость бытия, которой им так не хватает в мире рыночной стихийности и конкуренции всех со всеми. В мире, помешанном на перманентном обновлении.

      В-третьих, это радикалы. Нацболы, представители самых разных бунтарских субкультур и просто люди, склонные к анархистскому восприятию любой социальной системы. Совсем не обязательно молодежь.

      Их Ленин – трикстер, который умел ловить ветер истории в свой красный парус. Нарушитель и разрушитель. Скорее мститель, чем строитель. Успешный агент светлого хаоса в мире темного порядка, мечтавший о принципиально новом человечестве. Его изображают со скрещенными по-пиратски костями и лозунгом «Eat the Rich!».

      Он посмотрел на груженого золотом верблюда сквозь угольное ушко, как смотрят в прицел оптической винтовки. «Живчик и гуляка» – пишут о нём контркультурные журналы. «Один наш дедушка Ленин…» – пел о нём Егор Летов. Товарищ Непредсказуемость и Мистер Радикализм. Не зря же Мартов и Каутский столько раз журили его за опасный авантюризм.

      Радикалы часто используют туристический аргумент – Ленин под стеклом делает нас особенными, такого ведь нигде нет, ну кроме Пекина и Ханоя. Это «фишка», экзотика для иностранцев. Исчезновение вождя с площади сделает наш мир скучнее и пошлее. Эмпирически такой аргумент слабо подтверждается – туристы в мавзолей ходят в основном китайские,