Картина удельно-вечевой Руси является наблюдателю в таком виде: все дробится, все идет к тому, чтоб каждый город и даже каждое село образовывало самостоятельное целое; и между тем, однако, существует федеративная связь этих частей, без определенных учреждений для поддержки согласия между ними, основанная более на всеобщем чувстве и сознании единства Русской земли и русского народа; управление посредством целого рода князей, из которых ни один, однако, не имеет значения государя; народоправление, выражаемое формою веча – формою, которая в одних местах созрела, в других не созрела, смотря по обстоятельствам; перевес обычая над постановлением, побуждения над законом, личной свободы над повинностью, общинности над единичностью власти, воли живого народа над учреждением; вольница, движение, брожение, кочевание и потому безладица и непрочность.
Напротив, признаки единодержавия были таковы: все народные интересы сосредоточиваются в одном лице, которое становится апотеозом страны и народа, и потому личность его приобретает святое значение; исчезает бытие отдельных частей, уничтожается народоправление, – все стремится к единообразию; преобразование обычая в постановление, сознания в букву закона, перевес повинности над личною свободою, старейшинства над общинностью, стремление к оседлости, установке и покою.
В борьбе этих двух укладов русского быта – удельно-вечевого и единодержавного – вся подноготная нашего старого дееписания. Начала единодержавия со всеми исчисленными признаками постепенно развивались в период татарского господства, но и в более отдаленное время их уже существование княжеского достоинства показывает зародыш единодержавия, хотя в слабой степени. С XIV века, утвердившись на московской почве, оно вступило в явную борьбу с старым противником, истощенным от внутренних надрывов и устаревшим от лет и бед, шаг за шагом брало над ним верх и торжествовало свой перевес освобождением страны от иноплеменного господства и созданием монархического государства с зачатками политического могущества. Победа достигла высшей степени при Иоанне IV; но этот борец-победитель, празднуя свое преобладание над врагом и кознями князей и бояр, претендентов удельности, и бойнею в Новегороде, еще вспоминавшем о своем вече, – в то же время подавал избитому, истерзанному врагу руку на мировую учреждением общинных властей, самоуправою посадов и уездов, со-званием Земской думы, по-видимому вступавшей в права всех веч вместе, уже не для какого-нибудь города или земли, а для целой Русской державы; и наконец, своим духовным завещанием, где он сыну Федору давал независимый удел. Хорошо, что у Иоанна остался только один сын: если б их было несколько, у нас бы воскресла удельность. Оживающий враг избрал тогда на юге России уголок, где мог, оправившись, не только давать отпор своему торжествующему сопернику, но и вторгаться в завоеванные им пределы. Старое удельно-вечевое начало Руси облеклось теперь в новый образ – то было козачество. В лице Ермака оно показало Грозному, чего можно ожидать от него. Между тем по смерти Грозного явился в Москве новый борец единодержавия – Борис Годунов. Он нанес старому врагу новые раны введением кабаков и крепостного права. Зато и старый враг отмстил этому борцу: он ниспроверг его трон; ворвавшись в Россию в образе козачества, покрыл ее развалинами и кровью, повел Русь до ограниченного избрания Владислава, до попытки соединения с Польшею, до полугодичного правления посредством Земского собора… Далее идти он не мог: у него не хватало сил, когда дело шло об устойке на завоеванном поле; единодержавие опять взяло над ним верх избранием Михаила Федоровича, но принуждено было купить свое торжество значительными уступками старому врагу, который показывал громко, что он еще не при последнем издыхании, а должен признать себя побежденным только от неуменья продолжать войну. Вражда между ними, однако, была насмерть и не могла окончиться какими-нибудь взаимными уступками. Едва торжествующая теперь сторона укрепилась, как тотчас же начала уничтожать все уступки, данные во время тяжкой битвы; она вытесняла влияние противника и усилением власти воевод, составлением Уложения, и строжайшим укреплением крестьян, и образованием регулярного войска. Старый враг между тем, казалось, более и более молодел в своей козацкой одежде. Несколько раз соперники подавали друг другу руку, сохраняя