процессам, он уходит или в мир своих страданий, как бы наслаждается своими болевыми процессами, или же подчиняется влиянию наследственного нервного расстройства – самое невероятное кажется ему действительным и даже зубы Беренисы могут показаться
идеями. Раз подобная мысль овладела человеком – она уже не оставляет его. Не спрашивайте его, что он сделал: он ничего не помнит, он весь сосредоточен в своей идее и действует, как лунатик. Только что-то смутное напоминает ему о каких-то ужасах, о каком-то преступлении, в котором он был сам участником. Он ничего не припоминает, но в то же время он чувствует себя виноватым в поругании какой-то могилы, в вынутом из гроба трупе, еще дышащем, еще вздрагивавшем, еще живом… Чтобы понять психическую верность «Беренисы» и преступления, которое явилось следствием каких-то странных, непостижимых мотивов, нужно иметь хоть небольшую привычку наблюдать за собственным процессом мысли. Это не так легко. Но если вам удастся овладеть трудным сочетанием двух процессов – одного, в котором вы являетесь лицом думающим, а другого, в котором вы являетесь наблюдателем самого себя, изумительная загадочность процесса может, действительно, поразить вас какою-то мистичностью, так сказать, вытолкнуть из себя, расколоть вас на двое и поставить у той черты, которая разграничивает безумие от здравомыслия. Поэтому-то психическое самонаблюдение есть процесс очень опасный и, при малейшей наклонности к мистицизму и таинственности, способный действовать необыкновенно разрушительно на весь чувствующий организм. Психиатрии известен не один подобный факт.
