Пес, уловив в его голосе простительные нотки, еще раз прошелся языком по щеке.
Когда Петр собрался проверять охрану, к нему по устоявшейся за эти месяцы привычке привязался тестев Жук, страстный любитель ночных прогулок. Но Петр решил собаку не брать. Так он следом за машиной бежал, нашел и в кабину залез.
Старик после некоторого молчания продолжает:
– Ты мне, сынок, скажи этот «Джон Дир» на наших полях «дыр» или не «дыр»?
Кооператив недавно приобрел, как все считают, супермашину – трактор «Джон Дир» со всем причитающимся к нему инвентарем. Появилась возможность, о которой раньше и не мечтали. Правда, в кредит влезли, себя в зарплате обокрали, но взяли.
– «Дыр», отец, да еще как «дыр»! Он у меня всю посевную на себе волочет.
– Хлопцев хороших на него посадил?
– Хороших!
– Я их знаю?
– Да нет, из молодых.
– А на мое поле кого послал?
Своим полем он считал кусок земли, которую неимоверным трудом отобрал у леса и болота, прозванного в народе за свою топь Чернитово, в начале позапрошлого века прапрадед.
На том поле и родился в 1912 году он, Николай Григорьевич. На том поле его отец, Григорий Яромчик, перерезав пуповину, завернул сына в полотенце, расшитое красными петухами, на котором в поле обедала семья, пел от радости и приговаривал:
– Каб было поле ўрадлівым, а доля шчаслівай.
Он смастерил колыбель, подвесил ее на березе рядом со своим полем. Жена над ней напевала:
Ой сыночка люляю,
Не хадзі шчасце з краю,
А хадзі шчасце блізка,
Да Міколкі ў калыску.
Затем сунет мальцу в рот обманку – кусочек хлебного мякиша, прожеванного или примоченого в молоке и завернутого в чистую тряпицу, – а сама с серпом спешила кланяться полю.
На том поле, когда Николаю перешло за десять лет, он проложил свою первую борозду. Тяговитый и спокойный Гнедько шел медленно, понимая, что за плугом совсем юный пахарь. Стриг ушами, ловил звонкий прерывающийся голос. Отец шагал рядом, иногда поправляя плуг. Через пару дней сказал: «Все, сынок, наука окончилась. Теперь давай сам. Испортишь – получишь бизуна». Помнит и теперь Николай Григорьевич, какой была первая борозда. Отец, почесав затылок, критически осмотрел ее, улыбнулся:
– Худо не худо, а пахарь получится.
На том поле Николай Григорьевич учил этой борозде и своих старших сыновей. Правда, младший, Петро, уже постигал эту науку в огороде. Но постиг всем на зависть. И сейчас с плугом ходит играючи.
Сколько раз в тяжелые годы поле спасало семью Яромчиков своим колосом! И в войну, и после нее.
Когда в 50-х оно отошло под колхоз, Николай долго не смог привыкнуть, что остался без земли. Так переживал, что чуть не слег. Все последующие годы ездил туда, смотрел, что и как растет. И не он один такой. Хороший мужик без земли, что улей без пчел. Одна видимость.
Вот и теперь сердце ныло. Донимал сына вопросами:
– Говори,