Последние шаги стихли в отдалении. КПМ погрузился в привычную тишину. Когда я нашёл, что не нравится компилятору в триста двадцать седьмой строчке, было уже далеко за полночь.
Мозг, привыкший к позвякиванию висячих замков, накопил достаточно разностного сигнала, чтобы начать возмущаться. Тишина давила на барабанные перепонки изнутри, требуя скормить ей какой-нибудь звук. Но теплоизоляция и новая облицовка лишили лестницы их главного обитателя: сквозняка. Работать в такой обстановке было невозможно.
Но, как сказал один набожный попугай, «Изя, бог услышал наши молитвы». Кто-то тихо пробежал по ближайшей ко мне лестнице. Пробежал аккуратно, не желая выдавать себя. Этот легкий топоток не предназначался для моего слуха. Простое везение, что улитка во внутреннем ухе изголодалась по акустическим виноградным лозам.
Я вылез из почётного сисадминского кресла и, прихватив сигареты, поплёлся к выходу. Если это охранник делает плановый обход (или оббежку), то он выпустит меня, стрельнет сигу, и мы поболтаем минут пять на лестничной площадке, дымя в потолок. Хотя я уже тогда начал сомневаться, что это охранник. Сомнения окрепли, когда тот же топоток донесся с противоположной лестницы.
Я дернулся было к новому источнику шума, но топот раздавался теперь с двух сторон одновременно. Он то стихал где-то на уровне третьего этажа, то медленно приближался, оставаясь относительно тихим. Затем, замерев около девятого, рвался вниз, ускоряясь и усиливаясь, чтобы снова замереть внизу.
Перед глазами сразу же возникла живописная картина. Два здоровых лба поднимаются на верхний этаж, третий лоб даёт им по рации команду «марш!», и охранники бегут наперегонки вниз. Уж не знаю, на спор, на щелбаны или на поход в ближайший круглосуточный ларек за закуской. Я нашёл их соревнование забавным и хихикнул. Нервно, напряженно, подкоркой чувствуя подвох во всём этом забеге. Пустая коробка коридора превратила мой смешок в громовой закадровый смех, неестественно громкий и неуместный.
Топоток остановился у дверей. С двух лестниц. Одновременно. Если можно чувствовать чужой взгляд, то почему нельзя чувствовать чужой слух? Лестничные марафонцы вслушиваются, ловят каждое колебание воздуха. Ну что ж, ловите.
Хлопок в ладоши – и замкнутый коридорный резонатор отработал как надо. Акустические волны опрокинули зазевавшихся бегунов. В буквальном смысле. Они бросились вниз, стуча по ступенькам вдвое чаще и с переменной сильной долей. Как будто прямоходящее существо вынуждено было внезапно опуститься на четвереньки.
Я вызвал лифт, чтобы уехать вниз и попросить