– Кхе-кхе, если вы не против, можно обойтись без жребия: вам, как мне думается, балкон нужнее – физкультурка по утрам. А у меня книг очень много…, – Пан Тырц представил, как расставит любимые книжки: справочники и научную литературу в солидных кожаных переплётах с золотым тиснением – поближе к столу, собрания детективов – к дивану. Как красиво встанет на полке среди книг аккуратный аквариум с электрической подсветкой и рыбки, Саманта и Сомоса, закружатся в медленном танце, поблёскивая и переливаясь.
– Вот и ладненько, договорились, – подытожила тётушка Мурья. – Будем жить дружно. Заселяйтесь! Вы, – она посмотрела на старого кота:
– Пан Тырц, доктор юридических наук, профессор, пенсионер, – представился он, прижав лапу к сердцу.
– Будете жить в «книжной». А вы, – посмотрела на верзилу:
– Капитан Мурзик, спецназ «Хвост трубой», в отставке… по ранению, – вытянулся по стойке смирно тот.
– Будете жить в «балконной». И никакой валерьянки!
Так пенсионер-профессор и отставник-спецназовец стали жить под одной крышей в гостеприимном доме тётушки Мурьи.
Кто украл творожники
Мурзик старательно красил табуретку. Ножки он покрыл зелёной краской, а квадратное сиденье – жёлтой. Получалось ярковато, но Мурзик любил яркие цвета. В армейской жизни разнообразие цвета заменял бело-серо-коричневый камуфляж зимний и зелёно-серо-коричневый камуфляж летний, а так всё было серое – стены казармы, казённые кровати, столы, стулья. Если бы Мурзик сколотил кресло, он бы точно в дополнение к жёлтому сиденью и зелёным ножкам, подлокотники покрасил бирюзовым, а спинку оранжевым. Всё бы ничего, только краска очень уж противно пахла. Можно даже сказать воняла. В дверь деликатно постучали.
– Войдите, – крикнул Мурзик, тщательно размазывая краску по гладкому дереву.
В дверном проёме появился Пан Тырц, грозный, как царь Мяуван Васильевич. Стёкла пенсне воинственно блестели над голубой хирургической маской.
– Сосед, смотрите, какая табуреточка, – радостно завопил Мурзик, глубоко погружая кисть в банку с краской. – Как одуванчик весной!
– Дорогой друг, я боюсь, что не переживу эту ночь, – сказал Пан Тырц. В противовес агрессивной позе, голос из-под маски звучал глухо и печально.
– Наговариваете вы на себя, – продолжая возить кистью, отозвался Мурзик. – Красивый, умный, не очень старый – кот хоть куда! Не грустите. Хотите, я вам тоже табуреточку смастерю?
Пан Тырц закатил глаза:
– Собственно из-за табуретки я и зашёл…
– Да не вопрос! Завтра же и начну.
– Не стоит, право. Дорогой друг, видите ли, я не против табуретки,