– И все же я тебе нравлюсь. Отсюда вопрос: что это нам говорит о твоем характере, а?
Первым делом запираю входную дверь, потом через черный ход выхожу на собачий двор. В ту же секунду меня оглушает остервенелый, захлебывающийся лай. Обхожу площадку, проверяя дверцы всех конур без исключения, а заодно убеждаюсь, в чистоте ли подстилки с игрушками, достаточно ли воды в мисках и прочее. Вообще-то, я еще в конце дежурства осмотрела все наше хозяйство, но ради очистки совести делаю это еще разок, прежде чем завершить день. Свернув за угол, иду под усиливающийся лай и лязганье, потому что Люка, Джаспер, Милли и Тайсон что есть сил кидаются грудью на сетку, давясь злостью. Один лишь Джек стоит неподвижно, молча следя за мной единственным зрячим глазом.
– Все с тобой обойдется, – мягко говорю я ему, специально отведя взгляд в сторону. – Все будет хорошо.
Его хвост немножко дергается вправо-влево. Он хочет меня в друзья, но не знает, можно ли мне верить. В отличие от Люка, Джаспера и Милли, Джек не попадет на веб-страничку для тех, кого отдадут в хорошие руки – даже по истечении семидневного карантина и курса наблюдений. Нет, как и в случае Тайсона, мы продолжим за ним приглядывать до тех пор, пока дело его владельца – о жестоком обращении с животным – не рассмотрит суд. Кто знает, когда это случится… Он вообще может зависнуть здесь на месяцы, хотя я тоже никуда уходить не собираюсь. Вернее, не собиралась, пока не объявилась эта чертова писулька…
Я проверяю вторую псарню, затем иду на тот конец площадки, где у нас устроена гостиница для котофеев на передержке. Пара постояльцев бьют лапками по стеклу, жалостливо мяукая, но все прочие меня в упор не замечают.
Быстро обхожу блок мелких животных, проверяя запоры дверей и окон. Здесь куда тише; бледный призрак – мое собственное отражение – преследует меня от одной оконной рамы к другой, пока я торопливо пересекаю коридор. Когда я вновь выхожу на воздух, уже совсем темно.
– Привет! Привет!
Я аж подскочила. Ну, зараза! Это же Фрэнки, наш попугай, торопится в мою сторону через всю вольеру. Он кладет голову набок, прилипнув ко мне блестящей бусинкой глаза.
– Привет! Привет!
Его бывший хозяин, отставной пехотный майор по имени Джефф, обучил попугая виртуозно материть ничего не подозревающих свидетелей Иеговы и коммивояжеров, стоило тем постучаться в квартиру. Но когда Джефф умер, никто из родственничков почему-то не захотел приютить Фрэнки, вот он здесь и оказался. Пташка, между прочим, серьезных денег стоит, так что вряд ли он у нас надолго задержится. Однако приходится принимать меры, когда к нам заглядывают чувствительные натуры. Гоним их мимо вольеры чуть ли не бегом.
– Пока-пока, Фрэнки, – бросаю я, направляясь на главный выход. – До завтра.
– Сучка! – скрипит он мне в спину. – Пока-пока, сучка!
Уилл уже минут десять что-то говорит, а я в толк взять не могу, что он хочет сказать. Начал с того, что нынче утром у них в школе приключилась забавная вещь: мол, один третьеклассник, читая вслух