– Похоже, я держу в руке бюджет небольшого государства, – пробормотал он.
– Ну почему же небольшого… Ты смотри, смотри.
А на снимке Игорь увидел Волкова. Конечно, не такого, как на фотографиях из маминого альбома, а постарше лет на тридцать. Очень правильные и очень жесткие черты лица. Почти ничего общего с обликом сына, который вышел лицом и мастью в мать. Только что-то неуловимое в выражении глаз… И еще говаривали знающие люди, что повадками, манерами и привычками Игорь совсем не Бойко, а вылитый Волков.
– А собака у него есть? – спросил Игорь, не отрываясь от снимка.
– А то! – фыркнул Королев.
– Буль какой-нибудь? – Игорь по-прежнему не поднимал глаз.
– Не лови нас как маленьких, – попросил Дядя. – С чего бы это ему завести бультерьера? У него бернская овчарка. И, похоже, ростом с лошадь.
– У нас был прекрасный ландсир, – вздохнул Игорь и осторожно положил карточку на стол. – Я на нем верхом катался. Конечно, если папуля удосуживался меня подсадить.
– Я помню, – кивнул Дядя. – Его звали Джем. Чуть мне яйца не отгрыз. Никогда бы не подумал, что из простого ньюфаундленда можно сделать такого киллера.
– Ладно, – сказал Игорь. – Вы-то, как я понимаю, точно установили, что он – это он?
– Вне всякого сомнения, – сказал Королев. – Это Игорь Волков. Сто процентов. И Шнейдер его опознал.
– Ну, по такой ментографии трудно судить… – Игорь склонился над столом, вглядываясь в карточку.
– Шнейдер видел его живьем, – сказал Дядя жестко. – Он узнал Волка и успел послать сигнал подтверждения. И Волк тоже узнал своего приятеля Шнейдера. Старого доброго приятеля.
Игорь закусил губу и выпрямился.
– Серьезное дело, – сказал он вполне безмятежным тоном.
– А никто и не говорит, что оно лажовое, – усмехнулся Королев.
– А меня он якобы не тронет.
Королев и Дядя переглянулись.
– Не пойду, – отрезал Игорь.
Старшие одновременно повернули к нему головы.
– Я для Волкова никто, – сказал Игорь. – Когда он ушел, мне было шесть лет. Я его даже толком не помню. Джема помню очень хорошо и до сих пор оплакиваю. Я, может, никого на свете так не любил, как этого пса. А когда отец исчез, Джем за неделю сгорел как свечка. Мне сказали «папа в командировке», и я так и не простил ему, что он бросил такую преданную собаку. Еще через сколько-то лет мне объяснили, что папочка умер, но я уже не смог перестроиться. А когда мне стукнуло двадцать, умерла мама. Которая так больше замуж и не вышла. И я со всем этим, извините, живу. Я даже к психоаналитику ходил. Без толку.
– Ты просто не хотел освобождаться от этого груза, – сказал Дядя мягко. – Мы поступки Волка ни в коем случае не оправдываем. Ни то, что он сделал