нет ни-че-го! Нет, так нет – сейчас придумаю. Но так ничего и не придумал! Как ни старался, как ни мучался. Ничего, ну ничего не получалось! «Сдавайте работы!», – прозвучал голос, и я понял, что небеса сейчас рухнут. И это после физики, после письменной и устной математики, из которой еле «выплыл». А что я Борису Моисеевичу скажу?… Сжал зубы, закрыл глаза и понеслось… «Проснулся – интересно! Встал – интересно! Пошёл на кухню – очень интересно!». А она уже идёт по рядам, работы собирает. Перебегаю за последнюю парту и продолжаю писать: «Посмотрел в окно – до умопомрачительности невероятно интересно! Вышел на балкон, а там не просто интересно, там сногшибательно интересно…». И в это время прямо из-под пера мой листок с недописанным «интере…» ложиться в стопку работ других абитуриентов. Страница получилась! Я писал увеличенным в пять раз по высоте и ширине букв почерком. Вышел на улицу профессора Попова, купил в ларьке сразу два больших пива и тяжело вздохнул. Видели бы Вы меня сейчас, дорогой Анатолий Соломонович. Интересно, что бы Вы сказали? Наверное, что-то типа: «Владимир, Вы не оправдали ни моих надежд, ни Михаила Юрьевича! Вы чрезвычайно несолидны!». Живу с этим чувством стыда перед ними обоими уже почти сорок семь лет! Утром следующего дня подхожу к доске со списками. Моя фамилия есть. Вместо «да» или «нет» (за сочинение оценку не ставили) – приписочка: «Зайдите в приёмную коммиссию». С дрожью захожу и обясняю суть проблемы, а они хохотать. «Посмотреть на тебя хотели, а так – ДА!».
Всю жизнь я мечтал писать и даже пробовал, но тут же это безобразие прекращал, в очередной раз давая себе слово, что больше никогда! Получалось коряво и косноязычно, хотя и без ошибок. То сочинение про вождя на броневике в апреле в девятом классе было, наверное, тоже корявым – там идею отметили грамотой! Сорок семь лет меня мучил писательский «запор». И только один человек «болел», верил и просил: «Попробуй ещё – у тебя получится!». Моя жена! Всё, что мне удасться написать за тот срок, что мне остался, я буду посвящать ей! А ещё – Анатолию Соломоновичу и Борису Моисеевичу!
Коста Рика, 22.11.14.
Солнце, море, ракушки
Как же давно это было! Даже страшно подумать. Мне было семнадцать, а сейчас почти шестьдесят четыре! По паспорту! Хотя в душе ну никак не больше двадцатипяти. И помню всё, как будто это было вчера. Как странно всё-таки устроена голова человека. Что сказала жена пять минут назад, хоть убей, пытай – не помню! А сорок семь лет назад – помню до мелочей! (Идея: на войну в разведку и в партизаны надо брать здоровых и сильных, но не моложе шестидесятипяти, а для надёжности – шестидесятивосьми. На особо важные задания – от семидесяти и старше! В плен взяли, допрашивают… А ты напрягайся – не напрягайся ни хрена не помнишь! А им тогда какой смысл даже пытаться тебя пытать? Всё равно ни хрена… Только время потеряли. Иди, говорят, дедуля, и больше не балуй!).
Не знаю, как в ВУЗах это сейчас делается. Но в моё юноё время, если ты хороший спортсмен, то пожалуйста – специальный
