– Ты можешь спасти? Что же, если ты не лжешь, я – Великий Хакан всех скифов – возьму свои слова обратно и дам тебе место по правую свою руку, – поспешно сказал Иданфирс, так был обрадован вновь проглянувшим лучом надежды.
– Я не лгу. Я не один из этих ничтожных подъедал, что гадают на крученой липовой мочале. – И Арпоксай презрительно кивнул в сторону придворных волхвов, обиженно застывших позади трона. – Припомни, много ли они принесли тебе пользы и сколько содрали с тебя золота за свои никчемные услуги. А я ничего не прошу. Я лишь хочу спасти своего царя и своих братьев-скифов, в этот раз отдав им в дар не свою жизнь и свою кровь, но свою мудрость. А это, хакан, поверь, тоже немало.
Иданфирс, пораженный гордой мощью слов и почти поверженный уверенностью Арпоксая в своей силе и правоте, сумел только спросить:
– Что же я теперь должен сделать? С этого мгновения – ты мой советчик, поэтому отвечай!
– Созови военный совет, и немедленно. Но лишь ближних военачальников и самых преданных придворных. И пусть мои только конники, которых я отберу лично, окружат и хранят твой шатер, чтобы и земляная оса не пробралась внутрь.
Все скоро было исполнено, как и хотел Арпоксай. Он тем временем отобрал лучших своих людей; в полном вооружении с луками наготове заступили они место возле царского шатра. Только после этого Арпоксай последним вошел внутрь. А там, уже возмущенный, гудел маленький рой царских приближенных. Очень недовольных странным и внезапным возвышением до царского совета этого загадочного, сурового конного командира. Однако побаивались Арпоксая за безжалостный и ничем не устрашимый нрав не то что придворные, но и закаленные в битвах военачальники, имеющие на себе человечьей кожи плащи, и подлинне́е, чем у него самого. Потому с его приходом ропот сам собой прекратился. Только тщедушный Скил, старший царский стольник и наушный советник, ощерился в его сторону. Впрочем, Скил тем и славился при дворе, что подозревал в измене и кусал всякого, кто осмеливался близко подойти к лелеемому им трону. Однако Иданфирсу Скил был беззаветно предан, словно амазонка своему копью, и за это ему прощалась его угрюмая злоба.
Когда церемониал, предшествовавший началу совета, завершился, Арпоксаю велели говорить. Он вышел на середину шатра, в круг стоявших по бокам советников, перед Иданфирсом, теперь сидевшим на подушках из шкур барсов, чтобы подчеркнуть интимную доверительность совещания. Арпоксай поклонился, прижав правую руку к сердцу, после выпрямился и жестким, не терпящим противоречия голосом приказал подать жертвенное блюдо бога Арея. Все ждали в полной тишине. Когда блюдо чистого золота, совсем старинной чеканки, с неровными, в зазубринах краями предстало перед ним на вытянутых ладонях старого скифа Агара, древнего слуги хакана, выпестовавшего маленького