«Расскажите, а какова была Лаура в трактовке Аллы Константиновны? – обратился я к своему спутнику, когда мы оказались на лестничной клетке. Мне очень полезно знать». Актер засмущался. «Ну, конечно, трактовка роли была совсем не такая, как у вас. Её Лаура, это была она сама. Алла Константиновна наслаждалась природой, сиюминутными чувствами, быстро исчезающими радостями. Знаете, когда она произносила свой монолог: «Приди открой балкон. Как небо тихо; недвижим теплый воздух, ночь лимоном и лавром пахнет…», честное слово, ни я, ни кто другой не замечали, что она что-то изображает на сцене. Складывалось впечатление, что она просто беседует с кем-то из нас о природе. Мы ведь всей труппой часто в лес выезжали на выходной».
Я слушал, а сам думал, какой неглупый мужик, этот волосатик, как он самобытен в суждениях и даже смел. Будь сейчас на его месте красавец-премьер, он бы наверняка на чем свет стоит поливал бы грязью покойную исполнительницу за тем лишь только, чтобы угодить мне. Ведь я один вершу сейчас их творческие судьбы. А этот нет, режет правду-матку мол, у тебя один взгляд на эту роль, а у неё – другой. И тут я сообразил, что не грех использовать его правдивость для расследования. «Послушайте, – специально подлил масла в огонь я. – Но ведь её трактовка Лауры пусть искренняя, но хрестоматийная. Согласитесь, такая трактовка не вызывает сопротивления, например, у критиков, у работников аппарата министерства культуры». – «Не соглашусь, – вдруг горячо ответил юноша. – Я лично был свидетелем стычки Аллы Константиновны с теми двумя чинушами из Министерства культуры, которые заявились к нам с утра. Честное слово, был уверен, что они убьют друг друга. Так орали!» – «Орали из-за образа Лауры?» – недоуменно воскликнул я. «Да», – подтвердил волосатик. «Не может быть!» – «Может. Этот чиновник от культуры, что вас хвалил, тогда кричал Алле Константиновне, что на Лауре обязательно должно быть бриллиантовое колье, а Алла Константиновна в ответ кричала, что на её героине, которая так упивается природой, любовью и искусством, не может быть никаких бриллиантов. Как сейчас помню: она заявляла, что отказывается их надеть.»
Меня осенило: а вдруг задание, которое было поставлено Алле Константиновне спецслужбами, расходилось с её видением Пушкина, а точнее, с видением той пушкинской героини, которую она с упоением играла?!
Было произнесено ещё одно слово, которое заставило меня насторожиться. Бриллианты. Чиновник от культуры, который меня хвалил, – это, скорее всего, наш человек, такие всегда работают на спецслужбы. Покойная режиссер тоже была нашим человеком. Но тогда почему именно бриллианты стали камнем преткновения между двумя сотрудниками нашего ведомства?
Я попрощался с длинноволосым актером, его, кстати, звали Вадик, и пошел бродить по бульварному кольцу. И вдруг я вспомнил, при каких обстоятельствах и что именно я слышал о бриллиантах применительно к деятельности