А навстречу Крыму спешат шторма.
Шторки заоконные – в клочья, влет.
Сучья тополиные – в треск и хруст.
На стене барометр снова врет,
В этой части суши усталых уст
Не целуют жадные рыбаки,
Им важнее скоро ль придет кефаль.
Рыбаки работают на долги.
Перетрут в кафе, кто кого кохал
И опять за сети – богат улов.
Если шторм отправит свечой на дно,
Шапку пустят в море без лишних слов —
Так у них от греков заведено.
И опять – Петруха, крути мотор,
На охвостье мыса веди баркас!
А вокруг кипящий земной простор,
Злые скалы скалятся напоказ,
Бьёт дождем по рожам, по седине,
Хлещет вдоль по борту, срывая снасть
Эта жизнь, бродяга, – она по мне.
Эта смерть, приятель – она для нас!
Кто отведал моря соленый сок,
Тот в Крыму не пасынок, не чужой.
Бескозырку выбросит не в песок —
На колючий яшмовый пляж Орджо.
…Ты себя, хороший, не береги,
Разве много счастья на берегу?
Видишь – возвращаются рыбаки.
Я навстречу с пристани побегу.
Калос Лимен
Прощу прилипшую к плащу
Чужую пыль и запах меди
И ржавь пятна на месте мести —
У моря ткань прополощу
И подберу из кладовой
Хитон, наплечники, сандали.
Видали мы такие дали
В котле последней Мировой.
И мир начавшийся на «ой»
Кому-то вновь готовит мену,
А рыжекудрому гамену
На островах хоть волком вой.
Эфебам нравится эфир,
Нам, старикам, теплей на тверди.
В постели маленькие смерти
Готов творить любой факир.
Гиперпространство языка
Свилось в спираль телячьей кожи
Возьмет аэд что вам негоже,
Отыщет ноту музыкант.
Отыщет красное стрела,
Пройдет под ребрами мишени…
Эвоэ! Спит седой мошенник
Припав щекой на край стола
Бычья песня
Тавро Тавриды вбито под ребро
Оно неразличимо чужаками.
Следы быков заполнены жуками,
Следы полков царапает перо.
На летописи глины и воды,
На каменной ухмылке византийца
История смолкает – не проститься,
Лишь посмотреть – кто новый поводырь.
Сюда приходят тысячей путей —
Небесный шелк, турецкая галера,
Ухмылка площадного кавалера,
Хаммам для хама – прибыл так потей.
Без пота не взойдет ни виноград
Ни минарет ни стены мавзолея.
Чумной закат румянится, алея.
Дрожи, космополит и технократ!
Когда музон беснуется в кафе,
На плоскость охреневшего танцпола
Выходит