здороваться. Но тут женщина, которая уже почти с ней поравнялась, остановилась и посмотрела ей в глаза. Розаура слегка растерялась и замедлила шаги. Она знала эту девушку в лицо, хотя и не могла припомнить, как ее зовут. Может, Майтане? Девушка смотрела на нее, улыбаясь так обаятельно, что Розаура, сама не понимая почему, робко улыбнулась в ответ. Девушка начала смеяться, сначала тихо и как-то вкрадчиво, а затем все громче, пока смех не превратился в хохот, сотрясающий все ее тело. Розаура уже не улыбалась. Судорожно сглотнув, она огляделась вокруг в поисках причины этого веселья. Когда она снова перевела взгляд на девушку, ее губы уже искривила презрительная гримаса. Презрение сквозило и в ее взгляде, и при этом она продолжала хохотать. Розаура открыла рот, чтобы что-то произнести, чтобы задать вопрос, чтобы… Но в этом уже не было необходимости, потому что у нее как будто пелена с глаз спала и она увидела все совершенно отчетливо. И с пониманием на нее обрушилось презрение, злоба и гордыня этой ведьмы, обволакивая ее тошнотворным покрывалом. Смех вонзался ей в голову, вызывая в ее душе такой стыд, что ей захотелось умереть. Ее тошнило и трясло от холода. Она подумала, что весь этот ужас может быть вызван только кошмарным сном, от которого ей необходимо проснуться, но девушка уже перестала смеяться и продолжила свой путь, не сводя с Розауры взгляда жестоких глаз. Спустя мгновение они разминулись, но Розаура прошла еще метров пятьдесят, не решаясь обернуться, после чего подошла к каменному парапету реки, где ее стошнило.
15
Много лет назад эта веселая компания собралась, чтобы скоротать за покером долгий зимний вечер. Самой младшей была Энграси, за плечами которой осталось уже более семидесяти лет, а самой старшей – Хосефа, которой исполнилось восемьдесят. Энграси и три ее подруги были вдовами. Лишь двум женщинам их компании удалось сохранить своих мужей. Супруг Анастасии очень боялся холода Бастана и отказывался выходить из дома в зимние месяцы, а муж Мирен вместе с ватагой приятелей совершал обход городских кабаков, опрокидывая бокалы чикитос[13].
Закончив игру, они вставали из-за стола и прощались до следующего вечера. Но и после их ухода дом еще какое-то время переполняла пульсирующая энергия приближающейся грозы, электризующая пространство и заставляющая вставать дыбом все волосы на теле. Амайе нравились эти дамы. Они были обаятельны и уверены в себе, несмотря на то что в жизни каждой из них было достаточно бед. Болезни, умершие мужья, выкидыши, непутевые дети, семейные неурядицы… каждый день они отбрасывали в сторону все огорчения и обиду на жизнь и приходили в дом тети Энграси веселые, как девчонки на вечеринке, и мудрые, как королевы Египта. Амайя думала, что, если ей повезет и она когда-нибудь тоже станет старушкой, ей хотелось бы быть такой, как они, независимой и в то же время питающейся от своих корней, энергичной и жизнелюбивой, распространяющей вокруг себя ощущение радости жизни, которое испытывает всякий, кто смотрит на далеко не молодых мужчин
