– Как и у меня быть этой невестой, – ответила она правдой, которая с легкостью слетела с ее языка.
– И все же, увы, миледи, так все и обстоит.
Она медленно моргнула.
– Похоже на то, милорд.
Некоторое время он смотрел на нее. Когда он снова заговорил, его голос и его поведение смягчились.
– Я приношу свои извинения за то, как среагировал, когда увидел вас здесь сегодня днем. Я не ожидал… что ж, вы видите, насколько мне непривычно находиться рядом с женщиной. Возможно, это выглядит как дворец, но на самом деле это вместилище войны. Это не место для такой, как вы.
– Как я, милорд?
– Невинная. Та, чьи глаза слишком прекрасны, чтобы быть оскверненными уродством войны.
Это так он ее видел? Какой-то части ее это понравилось, но менее великодушная часть напомнила ледяным холодом кинжала, спрятанного на талии, о годах тяжелых тренировок и строгой дисциплине, которые сделали ее той, кем она является: принадлежащим Синану девственно чистым лезвием, орудием, которое держали в секрете, сохраняя его безгрешным и незапятнанным, созданным для одной-единственной миссии. За всю историю ее клана никогда не существовало фидаи женского пола; по приказу ее отца ей с самого рождения было предписано стать первой – и последней – в своем роде.
Но невинная? Нет, едва ли она ею была. И она не собиралась позволять этому франку и его обманчивой симпатии поколебать ее решимость.
– Я здесь, потому что вы привели меня сюда, – подчеркнула она. – Мне некуда идти. Если вы выгоняете меня, то не говорите, что это ради моей безопасности, поскольку на самом деле вы поступаете так, потому что мое присутствие в этом месте вдруг стало для вас нежелательным.
Конечно же, с ее стороны это было нечестно, то, как она сразила его этими словами. Чем дольше капитан смотрел на нее, изучая, тем более жестким выглядело его лицо. Похоже, никто до этого не разговаривал с ним в подобном тоне, по крайней мере из женщин. Ударит он ее или возьмет под крыло? Захира приготовилась и к тому, и к другому. Он может делать что хочет; она не будет противиться этому до тех пор, пока ей с позором не придется возвращаться в Масиаф.
– Я сделаю что угодно, – услышала она свои слова, дрожь в ее голосе усилилась от переизбытка истинных эмоций. – Что угодно, милорд. Я клянусь.
Он глубоко вздохнул, на его лице возникло выражение смирения.
– Это будет временное решение, вы понимаете. Только до тех пор, пока я буду в Ашкелоне. Я ничего не буду требовать от вас, как и не буду давать никаких обещаний вне этих стен.
Захира кивнула, чувствуя, как ее накрывает волна облегчения.
– Я ничего не попрошу у вас, милорд.
– Очень хорошо, – сказал он, хотя согласным не выглядел. – Вы можете остаться в покоях, которые вам предоставил Абдул. Все ворота во дворце охраняются стражей. Вы можете свободно передвигаться по его территории, но вы не должны выходить наружу без